Гамельнский Крысолов

Пол улыбнулся. Осознание того, что Смит даже отдаленно не понимает всего масштаба разворачивающейся "реформы", делало его удивительно счастливым. Но он был уверен, что Смит не захочет повторить судьбу Зонненшайна. На такой подвиг вообще никто, пожалуй, больше не пойдет.

-Брат Смит, ты можешь быть уверен, что твой ученик не на моей стороне? Что твои братья не на моей стороне? Никто из вас не может быть уверен. И это будет моим главным аргументом. Ваши ученики и друзья могут быть сторонниками изменений, и любой из них может раскрыть и остановить ваше предательство. И я не буду его осуждать, а, наоборот, награжу.

Он обвел взглядом всех присутствующих и, улыбаясь, едва сдерживая стон наслаждения, добавил:

-Можете начинать присягать мне в верности.

Виктор уснул сразу же, как только его голова коснулась подушки. Он едва успел переодеться и умыться, смывая усталость. Теперь он проснулся, в холодном поту, судорожно вздыхая и сжимая в кулаках простыни.

Что-то происходило в братстве Чистильщиков. Виктор был точно уверен, что его сон - не пустые ассоциации: он отлично узнавал вязкие ощущение на кончиках пальцев и во рту, какие бывают только после вещих снов.

Гадатель несколько раз нервно моргнул и облизнул пересохшие губы. В горле застрял странный комок, будто он вот-вот готов был заплакать. Ему с трудом удалось заставить себя сесть. Пошарив рукой под подушкой, он нащупал сверток с колодой и, выхватив его, тут же развернул и перетасовал.

-Кто стоит за всем этим? - тихо шепнул он и вытащил карту, почти не раздумывая.

Всмотревшись в лицо слепой девушки на карте, Виктор почувствовал головокружение, сердце пропустило пару ударов, а руки невольно сжались в кулаки. Он ужасно сожалел.

Картой, которая ответила ему, был Шут.

-Джек, - едва слышно прошептал Виктор, самому себе, разочарованно опустив голову.

Значит, Крысолов добрался и до Чистильщиков. Сказать, что это было неожиданно, Виктор не мог. Джек ненавидел Чистильщиков, буквально считая их недостойными существования. Сейчас он делал то, о чем упоминал Иероним пару лет назад - рыба гнила с головы, и именно ее сейчас "срубил" Крысолов.

Виктор понимал, что сейчас Чистильщики как никогда слабы. Уничтожаемые внутренними трениями, ищущие компромисса в вопросе сотрудничества с Колодой, Чистильщики едва ли обратили бы внимание на происходящее вокруг. Они бы даже не смогли повлиять на события здесь, и тем более не смогли бы помешать Джеку.

С другой стороны, Виктора заинтересовал человек, озвучивший идею объединения Чистильщиков и Колоды. Пол Степсон.

Гадатель слышал это имя впервые и надеялся, что Иероним расскажет о нем подробнее. Что волновало Виктора, так это то, где Степсон достал старый кодекс Чистильщиков. Даже в Колоде о нем если и слышали, то краем уха, если и читали, то что-то настолько размытое, что оно казалось ложью. Поверить в то, что Чистильщики могут согласиться на сотрудничество с Колодой, было трудно, даже не смотря на то, что это было одной из тех вещей, о которых мечтал Грег.

Однако Виктор не был даже уверен, что его отец умеет мечтать, и что идея объединения не была предвидением именно этого дня - дня, когда Степсон потребовал пересмотра Кодекса Чистильщиков.

Гадатель устало потер лоб. У него возникало все больше новых вопросов, которые ему так хотелось бы задать Учителю и на которые хотелось бы получить ответы как можно скорее.

В подтверждение своих собственных ощущений приближающейся смерти, Виктор закашлялся так сильно, что на глазах выступили слезы. Размазав их по щекам и успокоившись, Гадатель резко встал.

Чтобы встретить своего отца и получить нужные ответы как можно скорее, Виктор должен обучить Юнону как можно большему и за меньшие сроки. Ему нельзя было ждать, у него просто не было на это времени.

Гадатель быстро оделся как можно теплее, натягивая высокий воротник свитера на лицо и запахивая твидовый пиджак. Он старался собираться как можно тише и даже выскочил на крыльцо босиком, чтобы обуться уже за дверью, застегнуть пальто и обмотать вокруг шеи и лица шарф в несколько слоев.

Нельзя было дожидаться утра, утром его снова будут пытаться отговорить - не Анна, так Иероним.

Конечно, альбинос отступил бы проще, чем девушка, но Виктору не хотелось спорить ни с ним, ни с ней. От одной их заботы у него уже начинала болеть голова, к горлу подступала тошнота, а руки начинали предательски дрожать, будто это он смотрел на смертельно больного и не знал, как его поддержать, а не они.

Он заспешил по улице, прислушиваясь к скрипу снежинок под ногами и шуршанию крыльев Одиссея. На улице почти не было прохожих, а те, что встречались Гадателю, бросали на него подозрительные взгляды, наверное, считая его виновным в произошедшем в клубах.

Впрочем, возможно, доля правды в этих подозрениях и была.

Виктор прятал лицо в шарфе, не столько пытаясь скрыться, сколько стараясь хоть как-то согреть воздух, который вдыхал, что, по сути, тоже было бесполезно. Все еще задыхаясь с каждым вдохом, Гадатель как мог, старался сдерживать кашель.

Глава 25. Вместе.