Гамсун. Мистерия жизни

«Я решил, что я больше не буду продолжать лечение и скоро приеду домой, хочу только постепенно подготовить к этому доктора... Я приеду домой не позже чем через четырнадцать дней, если не раньше.

Наверное, с моей стороны было глупо предложить Туре приехать ко мне, если ты уже успела сказать ему об этом. Но объясни ему, что я закончил лечение раньше, чем предполагал. А теперь то, что касается тебя самой. Может, ты, наконец, возьмешь себя в руки и повеселеешь – и с радостью встретишь меня не только по приезде, но и останешься в хорошем настроении и после, тогда я действительно смогу работать. Боже мой, я жил тут все это время ради нашего благополучия, и ты должна это признать. В мире так много жен, которые должны не покладая рук трудиться на благо семьи, лишь бы избежать нищеты и голода, а ведь ты избавлена от этого ужаса, поэтому, мне кажется, ты могла бы смеяться и танцевать дни напролет, а не ходить в расстроенных чувствах и не расстраивать меня. И что, во имя всего святого, так расстраивает тебя? Что я подчинил тебя, что ты больше не скитаешься по меблированным комнатам? Я-то ведь вижу, как живут хорошенькие актрисульки, так что тебе не о чем жалеть! Они с каждым годом вынуждены накладывать все больше и больше грима на лицо, чтобы замазать морщинки, они пьют, чтобы поднять настроение, половина актерской братии – лесбиянки, вторая половина – гомосексуалисты, и при этом все ходят в одежде, за которую еще не расплатились. Конечно, мы в Нёрхольме живем изолированно, и это плохо для нас обоих. Я думаю, нам надо нанять прислугу, горничную, так что тебе не придется больше надрываться, если кто-то приедет к нам в гости, на это у нас найдутся деньги, но только в том случае, если и у тебя, и у меня будет хорошее настроение и я смогу работать».

18 июня Гамсун уехал домой.

У Стрёмма остались записи сеансов психоанализа писателя, которые в 1978 году были переданы в издательство «Гюльдендаль» для расшифровки и возможной публикации. Но стенографические записи врача разгадать не удалось. Сам же Стрёмм говорил в 1958 году, что в основном лечение касалось чувства безумной ревности Гамсуна к Марии, поэтому записи было решено не публиковать еще и по этическим соображениям.

* * *

Лечение, надо сказать, принесло свои плоды. Сразу после возвращения в Нёрхольм Гамсун начинает работать над «Бродягами» (другой вариант русского названия – «Скитальцы»), первой частью трилогии об Августе.

Еще раз попытался Гамсун уловить облик того, что меняет историю и зовется прогрессом. Воплощением нового становится главный герой трилогии «Бродяги» (1927), «Август» (1930) и «А жизнь идет...»[157] (1933) предприимчивый Август – мастер на все руки и бродяга.

Хотя Гамсун вновь возвращается к теме социальной отверженности, бессилие Августа на этот раз носит уже необратимый характер.

Критики писали, что довольно сложно определить жанр этих произведений, настолько переплелись в них черты романов реалистического, символистического и философскоплутовского.