Ган Исландец

Путники находились у подножія башни. Молодой человкъ сильно постучалъ въ новую дверь этой мрачной развалины.

— Успокойся, старина; должно быть какой-нибудь благочестивый отшельникъ поселился тутъ и своимъ присутствіемъ освятилъ это оскверненное жилище.

— Нтъ, — отвчалъ ему спутникъ, — я не войду. Отвчаю вамъ, что никакой отшельникъ не можетъ здсь жить, если только нтъ у него вмсто четокъ одной изъ семи цпей Вельзевула.

Между тмъ, свтъ переходилъ изъ одной бойницы въ другую и наконецъ блеснулъ сквозь замочную скважину двери.

— Ты запоздалъ, Николь! — закричалъ чей-то пронзительный голосъ: — Вислицу ставятъ въ полдень, а шести часовъ достаточно, чтобы придти изъ Сконгена въ Виглу. Разв еще подвернулась какая работа?

Вопросъ былъ сдланъ въ ту минуту, какъ дверь отворилась. Женщина, открывшая ее, примтивъ вмсто того, котораго ожидала, двухъ незнакомцевъ, съ угрожающимъ и испуганнымъ крикомъ отступила назадъ.

Наружность женщины была мало успокоительна. Она была высокаго роста и держала надъ головой желзный ночникъ, освщавшій ея физіономію. Синеватыя черты ея лица, сухая, угловатая фигура сильно напоминали трупъ, а глубоко запавшіе въ орбиты глаза сверкали зловщимъ блескомъ, подобно погребальнымъ факеламъ. На ней надта была красная саржевая юбка, изъ подъ которой виднлись голыя ноги, и которая выпачкана была пятнами боле яркой красноты. Ея исхудалую грудь прикрывала мужская куртка, съ обрзанными по локоть рукавами.

Втеръ, врываясь въ открытыя настежь двери, разввалъ на голов ея длинные, сдые волосы, слегка сдерживаемые мочалкой, что придавало еще боле дикости свирпому выраженію ея физіономіи.

— Добрая женщина, — сказалъ младшій изъ путниковъ: — дождь льетъ какъ изъ ведра, у тебя есть кровля, у насъ найдется золото,

Его старый спутникъ дернулъ его за плащъ и пробормоталъ тихимъ голосомъ:

— Милостивый господинъ! Что это вы говорите? Если это не дьявольское жилье, такъ наврно притонъ какого-нибудь разбойника. Наше золото не только не спасетъ насъ, а скоре погубитъ.

— Молчи, — произнесъ молодой человкъ и вытащивъ изъ кармана кошелекъ, блеснулъ имъ передъ глазами женщины, повторяя свою просьбу.

Та, опамятовавшись нсколько отъ удивленія, разсматривала поперемнно то одного, то другаго пристальнымъ, угрюмымъ взоромъ.

— Чужестранцы! — вскричала она, как бы не слыша ихъ словъ: — Разв духи, покровительствовавшіе вамъ, отшатнулись отъ васъ? Что нужно вамъ отъ проклятыхъ обитателей проклятой башни? Не люди указали вамъ на эти развалины для убжища, каждый сказалъ бы вамъ: «лучше блескъ молніи, чмъ очагъ башни Виглы». Единственное живое существо, которое входитъ сюда, не иметъ доступа въ жилища другихъ людей, оно покидаетъ свое уединеніе только для народной толпы, живетъ только для смерти. Люди шлютъ ему проклятія, хотя оно мститъ за нихъ и существуетъ лишь ихъ преступленіями. Самый низкій злодй, въ минуту казни, слагаетъ на него всеобщее презрніе и еще считаетъ себя въ прав прибавить къ нему свое. Чужеземцы! Я считаю васъ чужеземцами, такъ какъ вы не отшатнулись съ ужасомъ отъ этой башни, не тревожьте доле волчицу съ волчатами; вернитесь на дорогу, по которой ходятъ другіе люди и если не хотите, чтобы васъ избгали ваши братья, не говорите имъ, что ночникъ башни Виглы освщалъ ваше лицо.

Съ этими словами, указавъ жестомъ на дверь, она приблизилась къ путникамъ.

Старикъ дрожалъ всми членами и съ умоляющимъ видомъ смотрлъ на своего молодаго товарища, который, не понявъ торопливыхъ, загадочныхъ словъ старухи, счелъ ее помшанной и не имлъ ни малйшаго желанія вернуться подъ ливень, бушевавшій съ удвоенной силой.

— Клянусь честью, добрая хозяюшка, ты описала намъ такую интересную личность, что я не хочу упустить случай познакомиться съ ней.

— Молодой человкъ, знакомство съ нимъ завязывается скоро, но еще скоре оканчивается. Если злой духъ подстрекаетъ васъ, убейте живое существо, или оскверните мертвеца.

— Оскверните мертвеца! — повторилъ старикъ дрожащимъ голосомъ, прячась за своего спутника.

— Къ чему такія сильныя средства, когда проще остаться здсь. Надо быть сумасшедшимъ, чтобы продолжать путь въ такую погоду.

— Но еще безумне искать убжища отъ непогоды въ такомъ мст, - пробормоталъ старикъ.

— Несчастные! Не стучитесь въ дверь того, кто отворяетъ только дверь могилы.

— Ну, старуха, если бы дйствительно для насъ заразъ отворилась дверь могилы, то и въ такомъ случа я не испугался бы твоихъ зловщихъ словъ. Я полагаюсь лишь на свою саблю. Ну, втеръ холоденъ, закрывай двери и возьми себ это золото.

— Э! На что мн ваше золото! — возразила старуха: — Оно иметъ цну въ вашихъ глазахъ, для меня же не стоитъ и олова. Ну, оставайтесь за золото, оно можетъ защитить васъ отъ небесной грозы, но не спасетъ отъ людскаго презрнія. Оставайтесь; вы платите за гостепріимство дороже, чмъ платятъ за убійство. Подождите меня тутъ минутку и давайте ваше золото. Право, еще въ первый разъ вижу я здсь человка, у котораго руки полны золота и не запятнаны въ крови.