Ган Исландец

— Клянусь шлейфомъ королевской мантіи, любезный посѣтитель, наше молчаніе ужасно походитъ на молчаніе галльскихъ сенаторовъ, когда римлянинъ Бреннъ… Право, не помню хорошенько, кто былъ римлянинъ, кто галлъ, кто сенаторъ и кто полководецъ. Но все равно! Такъ какъ вы здѣсь, помогите мнѣ сообщить этому почтенному старику самыя послѣднія новости. До вашего неожиданнаго появленія на сцену, я началъ разсказывать о блестящемъ бракѣ, занимающемъ въ настоящее время мидянъ и персовъ.

— О какомъ бракѣ? — спросили въ одинъ голосъ Орденеръ и Шумахеръ.

— При взглядѣ на вашъ костюмъ, господинъ иностранецъ, — вскричалъ поручикъ, всплеснувъ руками: — я уже предчувствовалъ, что вы явились изъ какой-то невѣдомой страны. Вашъ вопросъ вполнѣ подтверждаетъ мое предположеніе. По всей вѣроятности, вы вчера сошли на берегахъ Ниддера съ колесницы феи, влекомой двумя крылатыми грифами, такъ какъ вы не могли проѣхать по Норвегіи, не услышавъ о блистательномъ союзѣ сына вице-короля съ дочерью великаго канцлера.

Шумахеръ обернулся къ поручику.

— Какъ! Орденеръ Гульденлью женится на Ульрикѣ Алефельдъ?

— Вотъ именно, — отвѣтилъ офицеръ: — и свадьба будетъ сыграна раньше, чѣмъ французскія фижмы выйдутъ изъ моды въ Копенгагенѣ.

— Сыну Фредерика должно быть теперь около двадцати двухъ лѣтъ, такъ какъ я провелъ уже годъ въ Коненгагенской крѣпости, когда дошелъ до меня слухъ о его рожденіи. Пусть лучше женится въ молодости, — продолжалъ Шумахеръ съ горькой улыбкой: — когда попадетъ въ немилость, по крайней мѣрѣ, его не станутъ упрекать въ домогательствѣ кардинальской шапки.

Старый временщикъ намекалъ на свои собственныя несчастія, но поручикъ не понялъ его.

— Конечно нѣтъ, — возразилъ онъ, расхохотавшись: — баронъ Орденеръ получитъ графскій титулъ, цѣпь ордена Слона и аксельбанты полковника, что ничуть не похоже на кардинальскую шапку.

— Тѣмъ лучше, — замѣтилъ Шумахеръ.

Затѣмъ, помолчавъ съ минуту, онъ добавилъ, качая головой, какъ будто уже видѣлъ предъ собою мщеніе:

— А черезъ нѣсколько дней, быть можетъ, почетную цѣпь превратятъ въ желѣзный ошейникъ, графскую корону разобьютъ на его лбу, ударятъ по щекамъ полковничьими аксельбантами.

Орденеръ схватилъ руку старика.

— Ради вашей ненависти, не проклинайте счастія врага, не убѣдившись прежде, дѣйствительно ли онъ счастливъ.

— Э! Что за дѣло барону Торвику до проклятій старика, — сказалъ поручикъ.

— Поручикъ! — вскричалъ Орденеръ: — Какъ знать… можетъ быть, они важнѣе для него, чѣмъ вы думаете. И при томъ, — добавилъ онъ послѣ минутнаго молчанія: — вашъ блистательный союзъ совсѣмъ не такъ вѣренъ, какъ вы предполагаете.

Fiаt quod ѵіs, отвѣчалъ поручикъ съ ироническимъ поклономъ: — Хотя король, вице-король, великій канцлеръ все приготовили къ этому браку, хотя они одобрили и желаютъ его, но такъ какъ онъ не нравится господину незнакомцу, то что значатъ великій канцлеръ, вице-король и король!

— Быть можетъ, вы правы, — серьезно замѣтилъ Орденеръ.

— О! Клянусь честью, — вскричалъ поручикъ, покатившись со смѣху: — это черезчуръ комично! Мнѣ ужасно хотѣлось бы, чтобы баронъ Торвикъ пришелъ сюда послушать колдуна, который такъ отлично угадываетъ будущее, что можетъ предрѣшить его судьбу. Повѣрьте мнѣ, мудрый пророкъ, ваша борода еще слишкомъ коротка для хорошаго колдуна.

— Господинъ поручикъ, — холодно возразилъ Орденеръ: — я не думаю, чтобы Орденеръ Гульденлью могъ жениться на дѣвушкѣ, не любя ея.

— Э! э! Вотъ мудрое изрѣченіе. Да кто же это вамъ сказалъ, господинъ въ зеленомъ плащѣ, что баронъ не любитъ Ульрики Алефельдъ?

— Но въ такомъ случаѣ, позвольте узнать, кто вамъ сказалъ, что онъ ее любитъ?

Тутъ поручикъ, какъ обыковенно бываетъ въ пылу разговора, принялся утверждать то, въ чемъ самъ не былъ хорошенько увѣренъ.

— Кто мнѣ сказалъ, что онъ ее любитъ? Смѣшной вопросъ! Мнѣ жаль вашихъ прорицаній; всѣмъ извѣстно, что этотъ бракъ столько же по страсти, сколько и по разсчету.

— За исключеніемъ, по крайней мѣрѣ, меня, — сказалъ Орденеръ серьезнымъ тономъ.

— Пожалуй, за исключеніемъ васъ. Но что за бѣда! Вы не можете воспрепятствовать сыну вице-короля быть влюбленнымъ въ дочь канцлера!

— Влюбленнымъ?

— До безумія!

— Дѣйствительно, ему надо быть безумнымъ, чтобы влюбиться.

— Что! Не забывайте, кому вы это говорите. Право можно подумать, что сынъ вице-короля не посмѣетъ влюбиться безъ одобренія этого вахлака.

Съ этими словами офицеръ поднялся съ своего мѣста.

Этель, примѣтивъ вспыхнувшіе взоры Орденера, бросилась къ нему.

— Ради Бога, — вскричала она: — успокойтесь, не обращайте вниманія на эти оскорбленія. Что намъ за дѣло, любитъ-ли сынъ вице-короля дочь канцлера, или нѣтъ.

Эта нѣжная ручка, положенная на сердце молодаго человѣка, утишила въ немъ бурю; взоръ его съ упоеніемъ остановился на Этели, онъ не слушалъ болѣе поручика, который, снова предавшись веселости, вскричалъ: