Ганфайтер. Огонь на поражение

— Да я в мастерских задержался. Вован опять взрывные цилиндры перепутал, представляешь? Я завожу, а мотор — чих-пых, чих-пых, — и всё на этом…

— Ритка! Ты в буфет?

— Взять тебе?

— Котлету! И к чаю чего-нибудь…

— Андрей Евгеньевич, а практика скоро? Надоела эта виртуалка, хочется вживую субмарину поводить!

— А ты матчасть всю освоил, Еловский?

— Ну-у… Почти.

— Вот потому и судовождение — почти. Рано тебе еще в море.

— Смирись, Ёлка! Пошли, отбой…

— Детское время!

Именно здесь, в чистеньких и строгих аудиториях учебного центра, Тимофей по-иному взглянул на вялотекущую классовую борьбу между работниками и неработающими. Он впервые подверг сомнению козырный довод арбайтеров: «Не нравится сидеть на пособии от Фонда изобилия? Идите к нам! Поступайте в вузы, получайте дипломы, устраивайтесь на работу — и расписывайтесь за аванс и получку!»

Не все так просто, ибо есть меж людьми древнее противоречие, портящее настроение и жизнь. Это противоречие в неравенстве способностей. Одного едва к горшку приучили, а он уже умница, отличник, удачник. Вырастет — станет чемпионом, лауреатом, мастером. Выдающимся ученым, заслуженным артистом, талантливым инженером.

А другой — середнячок, тяжелодум, посредственник. Недалекий «маленький человек» даже с дипломом в кармане навсегда останется рядовым работником, он обречен всю жизнь трудиться вдвое больше своих одаренных товарищей, но так и не станет с ними вровень, не добьется даже тени их успеха, даже блеска их наград.

Так в одних душах зачинается чувство превосходства, а другие ощущают неполноценность да собственную ущербность.

Браун фыркнул, насмехаясь над собой, — нашел, когда философию разводить! Или это в нем крутизна заговорила?..

Поглядывая по сторонам, он выбрался на соединительную галерею и перешел на третий этаж плоского кремового корпуса общежития. В «общаге» было куда тише, чем в школе, только играла где-то тихая музыка да звучал девичий смех, перебиваемый добродушным баском.

Тимофей прислушался. Нет, это не Стоун смеялась…

Напевая, из двери напротив вышла девушка в простеньком сарафанчике. С интересом глянув на Брауна, она пошла по коридору, нарочно придавая походке вид дефиле.

— Вы не подскажете, где мне найти Наталью Стоун? — тихо спросил ее Тимофей.

Девушка обернулась, похлопала ресницами, потом подняла задумчивый взгляд к потолку и уверенно указала пальчиком:

— Третий модуль слева. Наташка одна.

Отпустив это замечание, девушка озорно улыбнулась.

— Спасибо.

— Не за что…

Браун решительно постучал в дверь третьего модуля слева.

— Ворвитесь! — донесся до него ответ.

Тимофей вошел и аккуратно закрыл за собой дверь. Из комнаты выглянула Наташа и очень удивилась.

— Ты? — сказала она. — Уже? Ой, что это я… Проходи, Тим!

Тим прошел, виновато улыбаясь, и был усажен в скрипучее кресло. Наталья, затянутая в халатик, устроилась прямо на подоконнике.

— Произошли кое-какие события, — затянул Браун, стараясь не бравировать. — В общем, мне надо не просто переселиться в ТОЗО, мне надо туда бежать…

И он выложил всю историю, с самого начала, все свое несвятое житие, «вырезав» из него лишь одну купюру — не стал распространяться о походе на «Аппалузе» и смерти Волина.

Наталья выслушала его внимательно и с сочувствием. Погрустнела, помолчала и сказала:

— Мой отец тоже бежал в ТОЗО. Двое неработающих хотели маму изнасиловать, батя одного искалечил, другого убил… Родители тогда переехали в Пацифиду — есть такая суверенная территория в ТОЗО. Год спустя родилась я — в батиполисе «Преконтинент-8». Папе с мамой выплатили подъемные, мы на них купили две старых, «бэушных» субмарины, попробовали собрать стадо кашалотов. Тут как раз Стан к нам устроился, Станислас Боровиц, герой войны. Года за два мы собрали небольшое стадо китов. И погнали полсотни в Петропавловск. Сдали кашалотов на китобойный комбинат, а на все вырученные деньги купили еще четыре субмарины. Когда мы вернулись, наша станция уже догорала. Кашалотов угнали китокрады, они же и родителей моих… обоих… убили. Осталось нас пятеро — я и четыре смотрителя-китопаса. Станислас сразу собрался и за китокрадами двинул. Месяц пропадал, но я еще за неделю до его возвращения узнала все новости по ЭсВэ — Стан настиг воров и убийц. Китокрадов было пятеро, троих он застрелил сразу, а парочке, что осталась, кровь пустил на икрах и свесил за борт. Их долго ели мелкие акулы… — Наташа встрепенулась и сказала: — Ладно, возвращаться в прошлое — плохая примета. Ты как сюда добирался?

— У меня птер.

— Отлично! — сказала Стоун деловито. — Слушай. Сегодня в четыре утра нам надо сесть на стратолет. Это грузопассажирский, рейс «Владивосток — НовоАрхангельск». Надо будет устроиться на нем вместе с птером, и нас сбросят точно над «Моаной-2»!

— «Моана-2»? Это ваш СПО?

— Общий, — поправила его Наталья. — На нем три станции, одну занимает команда с «Летящей Эн». «Летящая Эн» — это наше клеймо. На других станциях — соседи с ранчо «Тире-20» и «Бокс-Аш», они тоже пасут кашалотов.

— Это-то понятно… — продолжал сомневаться Браун. — А регистратуру мы как пройдем?