Ганфайтер. Огонь на поражение

— Через грузовой терминал, — усмехнулась девушка. — Ген-регистраторы тут работают по принципу полупроводника — из ТОЗО сюда не впускают, а отсюда туда — свободно! Давай так — ты ложись спать, вон диван, я думаю — поместишься, а я сбегаю к преподу, возьму тест-программы.

— Извини, — сказал Тимофей покаянно, — я нарушил все твои планы…

— Пустяки, — ласково улыбнулась девушка. — Я же учусь заочно. Сессия кончилась, а когда улетать, днем позже или раньше — какая разница? Ложись, подниму в три!

Пройдя к стенному шкафу, она достала с полки блестящий черный комбинезон и сказала отрывисто:

— Отвернись!

Браун послушно исполнил приказ, но не сразу, успев разглядеть гибкую спину и узенькую талию, круто расходящуюся в роскошную попу. «Как сердечко перевернутое…» — мелькнуло у него. Тут он поймал смеющийся взгляд Наташи, брошенный на него «рикошетом» в зеркале, и мигом отвел глаза.

— Ну, я пошла! — сказала девушка, оглаживая ладонями обтягивающий комбез и придирчиво рассматривая свое отражение.

Выйдя за дверь, Наташа помахала Тимофею пальчиками и пошла, удаляясь по коридору.

Браун невольно залюбовался походкой девушки. У Марины Рожковой красота яркая, глянцевая, в ней совмещаются детский наив-наигрыш и порочность напоказ. Рожкова пленяет «с холодной дерзостью лица», соблазняет с равнодушием богини-девственницы, но она очень страстная, любит, чтобы сильный мужчина подчинял ее и властвовал над нею.

Наташа иная. С виду она простая и открытая, не стремится обаять и влюбить. Похоже, даже смущается того, что привлекательна. У Марины — нарочитая слабость, изнеженность — все, чтобы завлечь «мачо» в «медовую ловушку». У Наташи — опасная женская сила, бьющая через край энергетика, гибкость, строгое изящество и простодушное обаяние. Но влечет его к Марине…

Взлетел «Халзан» ровно в три часа ночи. Тимофей испытывал лишь одно переполнявшее его хотение — принять горизонтальное положение и закрыть глаза.

Сонно помаргивая, глядел он на притухшие огни Владивостока, на полупустые улицы с мигавшими световыми столбами на перекрестках, на редкие вертолеты, плывущие в темноте, подобно светлячкам.

— На-ка, — сказала Наталья заботливо, протягивая Тимофею пилюльку спорамина,[15] — выпей, а то еще заснешь на высоте птичьего полета.

Браун выпил. Минут через пять — как раз миновали Вторую Речку — Тимофей окончательно стряхнул с себя липкую паутину сна. Взбодрился.

Когда они уже подлетали к международному аэропорту, Стоун забеспокоилась.

— Спустись пониже, — попросила она.

Тимофей снизился, повел птер по-над дорогой. Впереди, за темными рощами, плясали голубые лучи прожекторов, выхватывая из темноты громадные конусы ионолетов.

— Полиции опасаешься? — тихо спросил Браун.

— Боюсь, — ответила девушка. — Они наш птер могут перехватить на подлете…

— На подлете… — механически повторил Тимофей.

Он опустил взгляд к дороге. Полотно фривея было почти пусто, только по выделенной полосе шли грузовики-автоматы.

— А если мы не подлетим, — сказал Браун, — а подъедем?

— Как это? — не поняла Наталья.

— Сейчас я…

Минутой позже от трассы вильнул в сторону съезд, уводящий к аэропорту. Туда же свернуло два или три автомата.

Тимофей выбрал самый большой грузовик, на пяти шасси, и полетел над ним, держась над вторым кузовом. Скорости сравнялись.

— Осторожно только! — сказала девушка, догадавшись, какой трюк собрался проделать Браун.

Не отвечая, Тимофей медленно пошел на снижение, одновременно выпуская шасси — четыре суставчатых «лапы»-опоры выдвинулись, разогнувшись наполовину. Птерокар шатало и качало, но вот шасси коснулось яркой пластмассовой крыши кузова, укрепилось, и крылья тут же сложились.

— Ой! — вскрикнула Наташа, цепляясь за сиденье.

— Держись!

Кабина птерокара раскачивалась, переваливаясь с боку на бок, клевала носом и откидывалась назад, но шасси держалось крепко. Браун сгорбился на месте пилота, напрягаясь и сжимая рычаг. В любую секунду он был готов резко дернуть его на себя — и поднять птерокар в воздух.

Смотреть наружу не хотелось — весь видимый мир пьяно шатался, то вскидываясь, то опадая.

— Замечательно…

— Сворачиваем… — слабым голосом сказала Наталья. — Здесь нас уже не задержат. Не должны…

Грузовик-автомат плавно развернулся на спиральном спуске и въехал в громадные ворота грузового терминала — птеру даже не пришлось приседать. Заклокотав мощными моторами, машина поднялась по пандусу и оказалась на взлетном поле.

С громадным облегчением Браун потянул рычаг на себя — птер с треском распахнул крылья и слетел с примятого кузова, поплыл над самым металлопластом стартовых площадок.

— Куда? — негромко спросил Тимофей.

Наталья привстала, заоглядывалась и вытянула руку.

— Вон наш!

Птерокар потянул над самой землей к огромному треугольному кораблю, пластавшему короткие крылья и задиравшему кверху пару острых килей.

Остальное доделала Наталья. Быстро договорившись с пилотами, она махнула рукой Брауну, и тот завел птерокар, шкандыбавший на опорах, под необъятное днище стратолета. Вверху разошлись створки люка грузового отсека, и пара мощных манипуляторов подхватила «Халзан».