Ганг, твои воды замутились. Три брата

— Постой! Скажи, откуда в тебе столько мудрости? Ты же никогда не училась?

— Для бедняка школа — его сердце, господин, а оно никогда не ошибается, надо только уметь его слушать.

Ганга забежала за скалу, и через минуту Нарендер увидел ее уже на мосту через реку.

Узкий, тонкий мостик нависал над бушующим потоком, и казалось, что девушка перебегала реку прямо по воде, окруженная клочьями вздымающегося тумана.

Нарендер возвратился в лагерь под впечатлением встречи с прекрасной купальщицей, и это не укрылось от его друзей. Вишну сразу понял, почему Нарендер насыпал себе сахар в суп вместо соли, да так и съел его, не замечая необычного вкуса.

На остальных это произвело впечатление, и некоторые стали даже подтрунивать над влюбленным. Особенно усердствовали два брата — Санджей и Аджей. Это были огромные, грубоватые парни, больше всего на свете любящие простые развлечения. Они давно искали случая спровоцировать Нарендера на ссору, потому что молодой человек вызывал у них инстинктивное раздражение. Они считали его интеллигентным хлюпиком, не способным, к примеру, выпить за раз пару дюжин пива, как это делали они.

— Послушай, Нарендер, — ухмыляясь, процедил Санджей. — Это правда, что ты познакомился с симпатичной девчонкой из местных? Может быть, ты и нас сведешь с какими-нибудь красотками. Говорят, они здесь очень покладисты: достаточно подарить им какую-нибудь побрякушку — и она твоя!

Санджей отвратительно захохотал, оборачиваясь к завтракающим в столовой студентам, но его никто не поддержал, кроме брата.

— Мне не нравятся твои шутки, — ответил Нарендер. — Не стоит выставлять свою глупость на посмешище. Ее надо держать при себе, так, чтобы другие не заметили…

— Что? — взревел оскорбленный верзила. Никто еще не осмеливался так говорить с ним. Этот парень не понимает, с кем он имеет дело.

— Он правду сказал, — поддержал друга Вишну, — ты вмешиваешься не в свое дело.

Остальные студенты тоже зашумели. Их симпатии были явно не на стороне братьев.

— Ты, видно, решил потягаться со мной? — прорычал Санджей. — Да я раздавлю тебя, как цыпленка!

Он протянул свою огромную лапу, намереваясь ухватить Нарендера за шиворот. Но тот ловким движением уклонился, перехватил его руку и завернул так, что хрустнули кости.

— Ой, больно! Отпусти! — заверещал верзила.

Аджей вскочил с места, чтобы прийти на помощь брату. Однако в этот момент в столовую вошел профессор и остановил начавшуюся было драку.

— Прекратите немедленно! Что случилось? Кто начал ссору?

Братья сразу сникли. Они знали, что за такие дела их может ожидать суровая кара.

Нарендер решил замять инцидент:

— Никто не ссорился. Просто мы поспорили, кто это поет — альпийская горихвостка или коноплянка.

Профессор прислушался:

— Вы оба ошиблись, это поет вьюрок. Однако хватит спорить. Пойдемте, друзья, сегодня мы должны исследовать ихтиологию реки возле водопада.

Проходя мимо Нарендера, Санджей грубо оттолкнул его, сделав вид, что это вышло случайно, и прошипел:

— Погоди, красавчик, не радуйся, что так легко отделался. За мной остался должок, и я верну его очень скоро!

Юноша презрительно посмотрел ему вслед и присоединился к покидающим столовую друзьям.

Эта стычка даже не испортила ему настроения, ведь он шел туда, где недавно расстался с красавицей-горянкой.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ратха не ждала писем — их и не могло быть. Воспитанный юноша не позволил бы себе писать возлюбленной, даже если между ними действительно существуют прочные отношения. Это могло серьезно скомпрометировать девушку — или во всяком случае привлечь к их отношениям нежелательное внимание. Вот если бы они были обручены, тогда другое дело…

Однако между Ратхой и Нарендером, к ее большому сожалению, не было ничего такого, чтобы она могла надеяться, что Нарендер пренебрежет приличиями и пришлет ей письмо. Приди оно, Ратха ни на мгновение не огорчилась бы, что ее девичьей чести нанесено такое оскорбление. Она была бы только счастлива получить весточку от него, но письма не было и приходилось с этим мириться.

— Что там твой Нарендер? — спросил у нее однажды отец, оторвавшись от газеты. — Наверное, мечтает вернуться, наконец, домой, а главное, к тебе?

— Совсем он не мой, — ответила дочь, глядя в окно. — Думаю, развлекается там, в Гималаях, вылавливая каких-нибудь инфузорий или бегая с сачком за бабочками.

— Скорее за горянками. Говорят, они удивительно красивы, — рассмеялся отец. — И нравы там куда свободнее, чем в других местах. Женщина во многом сама решает свою судьбу — мы здесь, конечно, этого бы не потерпели!

— Я даже предупреждала его, чтобы он не попался в сети какой-нибудь дикарке-колдунье, — вздохнула Ратха. — Но разве убережешь…

Отец встал и, подойдя к дочери, заглянул ей в глаза. Он увидел в них слезы и отчаяние, и это было так непохоже на обычную жизнерадостность девушки, что Чанхури даже растерялся.

— Ты всерьез беспокоишься, что твоим отношениям с ним может что-то угрожать? — встревоженно спросил отец. — Что за глупости, Ратха!