Гангстер

— Ничего не говори, — сказал Пуддж, как только увидел, что его друг пришел в себя. — Только слушай, что я буду говорить. Ты словил три пули, но ничего серьезного нет. Одна скользнула по черепушке, потому ты и вырубился на несколько часов. Из-за нее тебя и обмотали всего. Вторая прошла навылет через плечо. И последняя попала в ногу. Ты выйдешь отсюда через недельку, а может, и раньше.

— Где Изабелла?

— Черт возьми, я же сказал: не разговаривай! По крайней мере, до тех пор, пока я не скажу все, что должен тебе сообщить. Если ты меня понял, то кивни.

Анджело кивнул и закрыл глаза.

— Стрелков нанял Джек Веллс, — сказал Пуддж. — Нужно было заманить тебя в ловушку. Они заплатили кому-то из соседок — та должна была расхвалить Изабелле этот магазин, чтобы Изабелла не могла устоять и пошла туда. Здание принадлежит Веллсу, и все, кто работает в магазине, настолько боятся его, что выполнят любой его приказ.

Анджело открыл глаза и протянул руку. Пуддж с силой сжал его ладонь.

— Ты отлично разобрался с ними, Анж, — сказал он. — Один из стрелков умер на месте. Второй находится двумя этажами ниже нас, в критическом состоянии. Они должны были застрелить тебя. Они не собирались трогать Изабеллу, но она попыталась закрыть тебя. Защитить.

Пуддж с трудом выговаривал слова, неудержимая дрожь сотрясала все его могучее тело.

— Я во всем виноват, — заикаясь, выговорил он. — Я ведь поклялся на могиле Иды, что никогда не позволю ничему случиться с тобой. Или с Изабеллой, или с ребенком. Я должен был пойти туда вместе с вами. Я должен был почуять опасность, но не смог.

Анджело молчал. Ему было нечего сказать. Лишь его глаза задавали один-единственный вопрос, который нужно было выяснить.

— Она умерла, — сказал Пуддж. — Изабелла умерла.

Городское небо за окном потемнело — это спустилась ночь, сменив летний день, который всего несколько часов назад был таким прекрасным и безоблачным.

— Отведи меня к ней, — сказал Анджело.

Пуддж поднял голову и медленно покачал ею.

— У тебя раны совсем свежие. Если я поволоку тебя туда, они сразу же откроются, только и всего.

— Я хочу видеть мою жену, — прошептал Анджело. — Отведи меня к ней.

Пуддж вытер лицо рукавом пиджака, глубоко вздохнул и кивнул.

— Только придется тебе не отставать от меня. Если доктора увидят нас, то бросятся останавливать тебя.

— Пристрели их, если они станут мешать, — сказал Анджело.

«Жизнь очень постаралась, чтобы душа Анджело сделалась холодной, как лед, — однажды сказал мне Пуддж. — Но все довершило убийство Изабеллы. Он всю ночь рыдал над ее телом. Черт возьми, мы оба рыдали. А потом он отвернулся, и его глаза сразу высохли. И с той минуты он жил только для того, чтобы заставлять своих врагов страдать. Он потерял слишком много людей, которых любил, и наилучшим из всего, что он знал, способом прекратить это раз и навсегда оказалось для него никогда и никого больше не любить. После этого вся его жизнь была посвящена тому, чтобы лишать других тех и того, что они любили. Теперь речь шла не о бизнесе и не о мести. Это была воплощенная ненависть, и именно это, вероятно, и помогло ему превратиться в легенду преступного мира. Но трудно быть одновременно и легендой, и человеком. Тот Анджело, который был влюблен и счастлив и ждал появления на свет своего ребенка, исчез навсегда».

Глава 11

Зима, 1932

Анджело и Пуддж ждали в темной проходной каморке с задней стороны склада. Они оба все еще дрожали после долгой поездки через весь город: порывы холодного ветра, налетавшие с того берега реки, без труда пронизывали их толстые зимние пальто. Свой автомобиль они оставили у края пирса, решив, что безлюдье пустынных улиц полностью обезопасит от любого, кто мог бы попытаться выслеживать их.