Гангстеры

Оскорбление, даже произнесенное с марсельским акцентом, очень серьезно. В эти послевоенные месяцы такие преступления, как изнасилование, грабеж, воровство, садизм и даже убийства, не обязательно влекут за собой отсечение головы, в то время как за сотрудничество с врагом нет пощады, о чем свидетельствуют проходящие по стране процессы. А бывшим гестаповцам уготован расстрел из дюжины орудий.

— Выходит, твои дружки со свастикой не прихватили тебя с собой? — криво усмехается незнакомец.

Лутрель вглядывается в его лицо.

— Кто вы? — спрашивает он.

— Партизан, не забывший твоей гнусной рожи.

Все головы в баре поворачиваются к Лутрелю и заинтересованно наблюдают за сценой. Лутрель сохраняет самообладание.

— Поговорим в другом месте, — предлагает он, направляясь к выходу.

Мужчина следует за ним по зловонной улице. Лутрель пропускает своего обличителя вперед, и тот неосмотрительно сворачивает в узкий проход. Привычным жестом Лутрель вынимает оружие.

— Прощай! — произносит он свое надгробное слово.

Ощутив опасность, бывший партизан с живостью оборачивается. Слишком поздно. Палец Лутреля нажимает на курок. Пуля вместо затылка размозжила лоб. Тело падает. Лутрель убирает пистолет и поспешно удаляется. Выстрел в переулке резонирует в порту, но в это послевоенное время, когда Марсель ежедневно переживает налеты, доносы, сведение разных счетов и торговлю всевозможным оружием, любой выстрел поражает не более чем хлопушка, разорвавшаяся вечером четырнадцатого июля.

Но не это убийство омрачает Лутреля, а отступничество Аттия и Бухезайхе: он вынужден нанять менее надежную рабочую силу. Если до сих пор он пользовался абсолютной безнаказанностью, то не только благодаря тщательно продуманному плану операции, но во многом благодаря своей банде. Ничто не заставило бы говорить Аттия, Бухезайхе, Фефе или Ноди. Ни пытки, ни хитроумные допросы. «Они своего рода герои», — думает Лутрель, чего нельзя сказать о его новобранцах. Анри Ренар, Цыган, добросовестный и ответственный, но Лутрель не совсем доверяет Доминику Лабессу, своему товарищу по Сопротивлению. Достаточно одной детали. Когда Лутрель предлагает ему пойти на дело, тот долго колеблется. После войны Доминик мечтает только о спокойной семейной жизни. Он любит свою жену Рене и недавно купленный в кредит гараж. В конечном счете он соглашается, чтобы расплатиться с долгами. В то же время благодаря Лабессу в распоряжении банды всегда имеется под рукой машина, отлаженная, как часы, а также логово, где они могут укрыться после налета. Зато Лутрель очень доволен информатором Жеральдом, почтовым служащим. Малый пунктуален, готов получить деньги любыми средствами.

— Вы должны действовать между пятью часами пятнадцатью минутами и пятью часами тридцатью минутами утра, — подчеркивает Жеральд. — В это время открывается сейф и изымается дневная выручка. Первого июля паролем будет слово «Дом».

— А охранники? — спрашивает Лутрель.

— Только двое.

Пьер пил третий фужер шампанского, когда появились остальные. Ноди, Фефе, Ренар и Лабесс получили последние, как всегда четкие, инструкции. «Брифинг» Чокнутого закончился обычными в подобных обстоятельствах рекомендациями.

— Сверим часы.

Гангстеры, участвующие в налетах, должны обладать хладнокровием, смелостью и презрением к чужой жизни. Кроме того, им необходимы артистический дар, умение гримироваться, одеваться, играть комедию. Одним словом, они должны быть актерами.

Когда Доминик Лабесс остановил машину перед почтамтом Ниццы, расположенным на авеню Тьер, он не поверил своим глазам, увидев Лутреля с рыжими волосами и бородой и Ноди, ставшего блондином и очкариком. Но владелец гаража прекрасно выучил свою роль во время репетиций, проходивших в его квартире на улице Орг.

Переодевшись мастером, в вельветовых коричневых брюках и некогда синей, но полинявшей хлопчатобумажной куртке, Доминик властным голосом отдает приказы:

— Как только вы закончите промывку дома, сразу перейдете к промазыванию щелей. Понятно, Лотти?

— Понял, — отвечает Рэймон Ноди.

Лабесс медленно обходит машину и открывает багажник. Рабочие достают строительный раствор, краску, ведро, кисти, лопатки и два пластиковых мешка. Под равнодушными взглядами почтовых служащих они берут свой материал и направляются к боковому входу. Охранник, видя, как они сгибаются под тяжелой ношей, доверчиво распахивает перед ними решетку. На улице уже светло.

— Что будете мазать, ребята?

— Все! — отвечает Лутрель.

— Вдвоем?

— Мы не боимся работы, — шутит Ноди.

Сведения, полученные от информатора, точны. Пройдя сторожевой пост, они попадают в небольшой дворик, в конце которого видна бронированная дверь, ведущая на второй этаж, где находится сейф. Пять часов восемнадцать минут. Лутрель и Ноди, не выпускающие из рук свою ношу, с испачканными краской лицами подходят к заветной двери. Ноди нажимает на кнопку звонка, не снимая перчаток. В окошечке появляются заплывшие от сна глаза. Хриплый голос спрашивает:

— Пароль?

— Дом.

— Проходите.