Гангутцы

На «Кормильце» находился и бывший составитель поездов Василий Камолов. Когда прекратилось железнодорожное движение, его назначили в хозкоманду. Этого Камолов не мог вынести: он ведь давно мечтал стать разведчиком и даже в мирные дни изучал виды оружия и зубрил финские слова, почерпнутые из встреч с финскими железнодорожниками на границе и из потрепанного «разговорника», подаренного ему когда-то на прощанье Богданычем. О Богданыче он часто вспоминал и был несказанно обрадован, встретив его снова на борту «Кормильца» в группе матросов, которым Гранин приказал захватить финский остров Кугхольм, к западу от Хорсена. А Богданыч, признав старого знакомого, вспомнил прошлогодний спор про гранинский отряд.

— А, и ты здесь! Так, говоришь, Гранин набирал в отряд чижиков с гауптвахты? А что, если я капитану об этом расскажу? Поставит он тебя командиром роты?

Камолов смолчал. Он ждал теперь боя, в котором ему хотелось доказать Богданычу, доказать всем товарищам, какой он преданный долгу воин; он впереди всех бросится в атаку.

Когда матросы попрыгали за борт, Камолов неуклюже плюхнулся в залив и захлебнулся бы, не ухвати его вовремя за шиворот гимнастерки Богданыч.

— Эх ты, растяпа грешный, — ругался Богданыч, — сам набух и винтовку замочил.

Богданыч вел матросов за собой к берегу, хотя ему приходилось туго — не по росту глубина.

Бой за Кугхольм был недолог. Финны не ждали десанта, и когда «Кормилец» причалил к пристани, бой затихал уже на противоположной стороне острова.

А на Хорсене бой только еще разгорался. Группы Пивоварова и Данилина на «охотниках», выделенных командиром ОВРа Полегаевым, подошли к острову с флангов. Третью группу повел сам Гранин — он должен был захватить пристань.

На «охотнике» лейтенанта Ефимова с головной группой шел угрюмый перебинтованный сержант. Гранин заметил его белеющую, как в чалме, голову еще при посадке на катер. Подозвав сержанта к себе, он расспросил его про Хорсен и про соседние острова и скалы, рассыпанные по заливу. Сержант отлично разбирался во всем, хотя многим география шхер казалась проклятой головоломкой, а все названия финских островов похожими одно на другое.

— Главное — подняться от пристани вверх, — тихо рассказывал сержант. — Что тут, что на другой стороне острова — одинаковая позиция. Финны, бывало, сунутся к пристани или к переправе, а мы их гранатами — раз, раз! И ходу им нет… Только мало нас было…

— Блиндажи и пулеметные точки где?

— Не успели построить. Не дали нам…

— А командир, — вырвалось у Гранина, — погиб?

— Пулей его убило на второй день боя.

Гранин вдруг остро ощутил, какую он причинил сержанту боль. Сержант ждал боя, как мести и искупления. Он сказал, что его товарищи хотели драться бок о бок. В последнюю минуту их разлучили, назначив проводниками десантных групп. Но все, кто уцелеет, соберутся снова вместе.

— И вместе будете служить, — утешил сержанта Гранин.

С Хорсена катер заметили. Над ним повисла яркая ракета. С высот при белом свете ракет финны расстреливали катер в упор.

— За мной! — Гранин перемахнул за борт: он знал, что катеру надо поскорее отойти.

Вода захлестнула его с головой. Кто-то свалился ему на плечи. Гранин устоял на ногах и двинулся к берегу. За ним, не отставая, бежал сержант. Он обогнал командира и помог ему выбраться на сушу. Люди, мокрые, выбирались на Хорсен и залегали возле пристани. Сверху, с холмов, стреляли автоматчики, не давая поднять головы. Взошла луна. Уже доносилась перестрелка с флангов. «Цепляются за берег!» — определил Гранин, вскакивая и крича:

— Вперед, орлы!

Он побежал по крутой каменистой дороге в гору под огнем, не видя, как падают и катятся в залив убитые, как сползают с обрыва к пристани раненые; он помнил одно: высоту надо взять сейчас же! Потом она обойдется отряду во много раз дороже.

Сержант бежал рядом. Над головой засвистели снаряды пушек «охотника», и близко, совсем близко взметнулось пламя.

— Дай ракету! — крикнул Гранин. — Зеленую дай, чтобы не били по своим.

«Охотник» перенес огонь вперед, но и оттуда взвились ракеты. Фланговые группы уже высадились.

Всю ночь в густом хорсенском лесу шел бой с отдельными группами финнов, бой жестокий и, казалось, беспорядочный. Однако он кончился так, как его задумал командир. Гранин правильно оценил характер обороны противника, еще не успевшего закрепиться на Хорсене; если его разъединить и расстроить боевое управление, противник будет драться вразброд. Так оно и произошло. Разрезав Хорсен пополам, Гранин сломил организованное сопротивление финнов, а фланговые группы довершили разгром и отрезали противнику отход.

Сержант пробился на свою старую позицию — к черной трубе над переправой.

У трубы его ждали шестеро товарищей. Седьмой погиб.

Финны освещали мостки переправы на Старкерн и вели по своему же пустынному берегу орудийный огонь.

— Разрешите продвигаться на Старкерн? — спросил сержант у Гранина.

Гранин не разрешил. Он приказал сидеть на развалинах и ждать приказа.

Перед рассветом «Кормилец» доставил к пристани Хорсена пленных с Кугхольма. На берег сошли конвоиры во главе с Богданычем.