Гангутцы

Пивоваров уехал один. Всю ночь с Кобецом и его помощниками он чертил схемы, готовил карты, подсчитывал. Вот когда пригодилась та рекогносцировка, которую затеял перед войной командир ОВРа Полегаев. Все подходы к островам и шхерные фарватеры промерены, места возможных высадок ясны, по картам Полегаева Кобец и Пивоваров откорректировали свои карты, теперь это же сможет проделать каждый командир десантного судна или десантной группы. Полегаев обещал Кобецу — выделить для поддержки надежный катер с командирами, знающими район Хорсена.

Утром в штаб артиллерии к Кобецу приехал Кабанов: он хотел на месте проверить все планы и расчеты намеченной вылазки.

— Трудитесь, я не буду мешать, — сказал Кабанов, узнав, что Кобец еще не закончил работу.

Он надел очки и присел в дежурной комнате с какой-то книжкой.

Каждые десять минут звонил телефон. Не зная, что Кабанов тут, Барсуков торопил Кобеца:

— Почему нет донесений о плане?

Кабанов не любил суеты. При очередном звонке он не выдержал «нейтралитета».

— Дайте мне трубочку, Сергей Спиридонович, и продолжайте заниматься своим делом… Товарищ Барсуков, — громко произнес Кабанов в телефон, — операцию проводит штаб соединения, и я здесь присутствую сам. Не дергайте их, не мешайте. Кончат — доложат…

Вскоре Кобец доложил Кабанову:

— Вот мы тут предлагаем обмануть противника. Он думает, что нас прежде всего беспокоит реванш, и ждет нас на Хорсене. Мы же открываем артиллерийский огонь по всей группе островов и ударяем одновременно на Хорсен и Кугхольм: без захвата на западном фланге острова Кугхольма Хорсену держаться трудно. Затем удар развивается на северо-восток, в направлении Старкерна и Гунхольма…

— Все хорошо, — выслушав весь план, одобрил Кабанов. — Только не масштабно решаете. Вы не использовали возможностей авиации. Когда начнут работать батареи, я вам вызову самолеты. А потом уже пойдет десант.

— Разрешите мне высадиться до окончания налета артиллерии и авиации, чтобы не дать противнику опомниться? — предложил Кобец.

Кабанов засмеялся.

— Согласен, но с одной поправкой! Десант поведет тот, кому его положено вести: Гранин. А нам с тобой, Сергей Спиридонович, придется сидеть в штабе. Такова уж наша судьба.

* * *

Гранин ждал Пивоварова. Все складывалось так, будто кто-то нарочно задумал тревожить его душу. Ночью пришла телефонограмма: выделить и снарядить столько-то бойцов, желательно на добровольных началах, для выполнения специального задания. «Снарядить! — кипятился Гранин, сам готовый пойти добровольцем. — Как казаков на войну — с конем и шашкой. А где я возьму лишнее оружие? Самому нужно!» Но все же к утру добровольцев отобрал и к походу подготовил.

Утром ему доложили, что возле КП его дожидается «какой-то солдат в юбке». Гранин вышел из подземелья и увидел хорошенькую медицинскую сестру, которая назвала его по имени и отчеству, напомнила, что в лыжном отряде капитана служили двое Богдановых, один из них ее муж, на подводной лодке он ушел в море и до сих пор не вернулся, а она верит, что он жив, и не желает отсиживаться здесь, в тылу.

— Чем же я могу вам помочь, если сам отсиживаюсь в тылу? — спросил Гранин.

— Возьмите меня сестрой в десант, — решительно произнесла Люба, убежденная, что ей предстоит выдержать бой за свое гражданское равноправие.

Часом раньше к ней прибежала Катя Белоус, ее ученица на курсах медсестер при госпитале, доверительно сообщила ей, что Гранин отправляется в десант для захвата побережья Ботнического залива, надо поторопиться, идти к нему лично, и пусть Люба похлопочет и за нее, за Катю. «Он меня знает, но вряд ли помнит, сколько мне лет, — сказала Катя. — Ты уж, Люба, объясни ему, что я взрослая. Служу. Военнослужащая».

— У нас, товарищ капитан, есть еще девушки, которые мне поручили с вами переговорить, — добавила Люба. — Очень преданные. Тоже хотят в десант.

— В десант? — Гранин многозначительно взглянул на уже заметно располневшую фигуру Любы. — Вам скоро в родильный дом идти, а не в десант. Да и кто вам сказал, что я собираюсь в десант?

— Все говорят, товарищ капитан, — уклончиво ответила Люба Богданова, решив, что Гранин скрывает от нее военную тайну. — У нас уже сестры пишут рапорты на ваше имя. Вот я принесла от себя и от Кати Белоус…

— Это от девчонки с косами? Удивительное дело. Школьницы всё про меня знают. А Гранин кучу детей нажил, а ничего про себя не знает.

— Мы не хуже любого краснофлотца будем воевать.

— Да говорю же я тебе, милая: никуда меня не посылают. Рожай, дорогая, сына на здоровье. Скорее, чем в десант, я к тебе в крестные пойду…

Люба ушла обиженная, решив обратиться в политотдел. А Гранин думал: «Живет слава былых походов. Матросы помнят. Девчонки знают. Неужто не вспомнит обо мне Кабанов?»

В сердцах он взялся было в неурочный час за баян. Но прибежал оперативный дежурный и доложил, что Кабанов вызывает капитана Гранина на флагманский командный пункт.