Ганина падь

– Представь, как я удивилась, когда впервые его увидела! – говорила девушка, растирая кусочек стебля между пальцами. – Чувствуешь, как пахнет?

– Да, – улыбнулся тот. – И вправду на морковь похоже. Никогда бы не подумал…

– О, я тебе еще не такое расскажу! – засмеялась Ольга.

В траве зашуршало, и показался коргоруш.

– Ой, меня, наверное, Настасья Павловна потеряла… – опомнилась девушка, только сейчас осознав, что солнце уже начало клониться к закату. – Пока!

Забросив на плечо сумку, Ольга поспешила в деревню, но утопленник окликнул ее:

– Погоди! Ты завтра придешь?

– Ну не знаю… А зачем?

– Приходи. Я… Я тебе покажу, где растет мандрагора.

Так, мандрагора это уже серьезно, усмехнулась про себя девушка, но прийти пообещала.

Дома Настасья Павловна похвалила травяной сбор, поругала за пропущенный ужин, потом уселась вместе с девушкой перебирать принесенные растения. Услышав про мандрагору, старушка усмехнулась:

– Да что бы он понимал, хотя… Если и вправду место знает, то хорошо это.

– А где мандрагору используют? – спросила Ольга, вспоминая все читанные до этого книги.

– Много где: чары через нее на человека навести можно, если корень фигуру людскую напоминает очертанием. Сок в отвары дурманящие добавляют и яд из него делают. Причем всю волшбу сотворенную через мандрагору ее же соком разбить можно. Только вот распознать чары те без знания особого почти невозможно.

– Но вы же умеете? И меня научите?

Ведьма рассмеялась:

– И сама умею, и тебя научу, как только дар примешь.

Услышав это, девушка нахмурилась: дар ведьмовской требовал кровавой привязки, обрекавшей человека на скорую гибель, а отнимать чужие жизни ей совершенно не хотелось.

– Неужели без крови нельзя?

– Нет, – вздохнула старушка. – Пойми, отнимая одну жизнь, ты взамен сотни спасти можешь. Разве не стоит оно того?

Может и стоит, но как только Ольга представляла себя с окровавленным ножом над вскрытой грудной клеткой какого-то безликого бедолаги, ей становилось дурно. Ну нет, она как-нибудь и так проживет.

Следующим утром Настасья Павловна подняла ее чуть свет и повела полусонную червень выкапывать. В четыре руки они окопали хитрый корень, норовящий уйти под землю, приманили песней-заклинанием, и разом дернули с четырех сторон. Упрятывая слабо шевелящийся клубок в холщевый мешочек, ведьма довольно улыбнулась и с гордостью взглянула на Ольгу.

– Хорошая из тебя знахарка выйдет!

Прогулка по росистой траве взбодрила, спать больше не хотелось, поэтому девушка сунулась помогать Настасье Павловне завтрак готовить, а потом вместе с Прошкой пошли траву вокруг домика косить. Точнее косил домовой, а она только сгребала. В спину повеяло холодом, и девушка обернулась – в нескольких шагах колыхался зыбкий силуэт покойницы, что так и не отправилась в другой мир.

– Доброе утро, Ульяна Васильевна, – поздоровалась она.

– Доброе утро, – бледно улыбнулась та. – Николая моего не видели? Обещал вернуться, да что-то запаздывает…

– Не видели, – вздохнула Ольга, оттесняя в сторону шипящего домовика.

Историю Ульяны, которая слыла первой красавицей на деревне, рассказала ей Лизавета. Грустная, надо сказать, история вышла: будучи девицей на выданье, полюбила Ульяна не жениха, отцом выбранного, а парня из соседней деревни. Николаю девушка тоже в душу запала, да только хотел он невесту не в старую хату вести, а на богатое подворье, поэтому и отправился воз купеческий сопровождать. Вроде и ладно все обернулось, только на обратном пути разбойники на них напали, да весь обоз разграбили. Когда Ульяна об этом узнала, то сознания лишилась, а очнулась уже безумной. Зимой и летом в нарядном платье бегала встречать всякого конного, что к деревне подъезжал, думая, будто это Николай вернулся. Так и замерзла ночью у ворот, и после смерти осталась на земле суженого дожидаться. Девушку Ольга жалела, только все равно не понимала то, как можно настолько сильно по кому-то убиваться.

– Черствая ты, – вздыхала кикимора, путая нитки своего вязанья.

– Я не черствая, а рациональная, – усмехалась Ольга, пытаясь разобраться с устройством колесной прялки. – Нашла бы себе дело по душе и глупости романтические из головы выбросила. Тогда бы никакого сумасшествия не было и ранней смерти в сугробе.

– Вот посмотрю я на тебя, когда влюбишься, – хихикнула та, грозя девушке костлявым пальцем.

– Не надо мне такого счастья! – открестилась девушка. – Я работу свою люблю, мне ее хватает!

Лизавета же только головой покачала.

Время уже перевалило за полдень, Ольга быстро собрала свои вещи в рюкзак, попрощалась с Настасьей Павловной и Прошкой, который украдкой сунул ей в карман записку, где размашисто написал: «Гвоздей купи», и двинулась к знакомой дороге через лес. Уже выходя на душистое разнотравье заливного луга, девушка вспомнила, что обещала Федору заглянуть к нему. Мельком посмотрев на часы, она побежала к тихой заводи, укрытой от любопытных глаз серебристыми ивами.

– Привет! – заглянула Ольга под полог живого шатра из гибких ветвей. – Ты где?

У самых ног звучно плескалась вода, да сновали шустрые водомерки.

– А я уж подумал, что не придешь.