Ганнибал

Между тем Матос все еще удерживал Тунет. Вместе со своим помощником Ганнибалом карфагенский полководец обложил город с двух сторон, причем Ганнибал занял подходы к Тунету, ведущие из Карфагена (возможно, расположившись на холмах, которые в сегодняшнем Тунисе превратились в квартал Бельведер), а сам Гамилькар подошел к нему с юга. На открытом пространстве, хорошо видном с городских стен, устроили показательную казнь: Спендия и остальных пленников, захваченных в ущелье Пилы, прогнали по дороге и распяли на виду у всех. Полибий, склонный за любыми событиями видеть «руку» Тюхе [24], писал в этой связи, что «Фортуна словно нарочно давала каждому из соперников возможность подвергнуть друг друга самым жестоким мучениям» (I, 86, 7). В самом деле, Матос, улучив удобный момент, неожиданно напал на потерявшего бдительность Ганнибала, а затем, сняв с креста тело Спендия, распял на нем же незадачливого пунийского командира.

Мы помним, что Ганнибал стал заместителем Гамилькара по решению народного собрания после того, как солдаты потребовали убрать от них Ганнона. Не исключено, что к этому времени в Карфагене, как предполагает Г. Пикар (G. Picard, 1967, pp. 73–74), произошло новое усиление олигархической группировки, временно утратившей влияние, и комиссия из 30 человек, созданная при Совете старейшин (карфагенском сенате), воспользовалась этим обстоятельством, чтобы помирить Гамилькара с Ганноном и заставить их действовать сообща. Полибий (I, 87, 3) считал эту комиссию временным органом, тем не менее в 203 году, незадолго до битвы при Заме, Совет Тридцати снова заявил о себе (Тит Ливий, XXX, 16, 3), так что можно предположить, что он действовал более или менее постоянно. Итак, прикрываясь лозунгом «национального единства», карфагенскому сенату удалось вернуть вечного Ганнона из политического небытия. На протяжении следующих 35 лет, как мы убедимся, он неизменно будет возглавлять «антибаркидскую» фракцию в сенате.

После примирения обоих карфагенских полководцев, успевших изрядно потрепать силы Матосу в многочисленных мелких стычках, последний решился дать решающее сражение. Где именно оно разыгралось, мы не знаем, возможно, неподалеку от города Малый Лептис (ныне Лемта, на побережье тунисского Сахеля); зато знаем наверняка, что Матос его проиграл и попал в плен. Флобер ничуть не погрешил против исторической правды, когда описал кровавый «парад», состоявшийся на улицах Карфагена и знаменовавший собой финал этого своеобразного соревнования, в котором каждый из участников стремился переплюнуть другого в жестокости [25]. Правда, от автора «Саламбо» ускользнул тот факт (впрочем, он об этом и не думал), что главные действующие лица триумфального шествия — «крестного пути» для Матоса — были neoi [26] города, предки тех juvenes [27], которые до самого конца Римской империи продолжали приносить человеческие жертвы [28] (Cl. Lepelley, 1980).

Казнь Матоса и его сподвижников своими картинными мучениями символизировала реванш, который одержал карфагенский полководец над своими на минуту освободившимися африканскими подданными. После этого, сообщает Полибий, вся Африка покорилась Карфагену. Последними волю к сопротивлению демонстрировали Гиппон-Акра (ныне Бизерта) и Утика, не слишком рассчитывавшие, что победитель проявит к ним милость, но и они в конце концов сдались, первый — Ганнону, вторая — Гамилькару. Сведения, которыми мы располагаем о дальнейшей судьбе этих двух городов и их взаимоотношениях с метрополией во время войны Ганнибала, позволяют думать, что условия их капитуляции отнюдь не носили характера драконовских. Жизнь, таким образом, постепенно возвращалась в привычное русло, хотя и не сразу. Наравас со своей конницей, как мы помним, оказал Гамилькару неоценимую услугу, однако прочие нумидийские племена, напротив, приняли сторону восставших наемников. Именно так поступили микатаны — плохо изученная народность, иногда отождествляемая с мукситанами, тесно связанными с историей Карфагена (S. Lancel, 1992, р. 280), — о которых нам известно лишь со слов Диодора (XXVI, 33), утверждающего, что по окончании «ливийской войны» они понесли заслуженное наказание. В это же время и другие нумидийские племена испытали на себе последствия совместного удара, нанесенного Ганноном и Гамилькаром (Аппиан, «Иберика», 4). По некоторым источникам, Гамилькар успешно использовал создавшееся положение, чтобы не только восстановить мир на всей африканской территории, но и расширить карфагенские владения (Аппиан, «История Ганнибала», 2; Корнелий Непот, «Гамилькар», II, 5). До каких пределов простиралась эта экспансия, нам неизвестно, однако не подлежит сомнению, что это была всего лишь территориальная компенсация. Дело в том, что восстание наемников — напомним, что шел 237 год до н. э. — привело к потере Карфагеном земли, больше трех столетий находившейся под его влиянием и даже под его властью.

Утрата Сардинии