Ганнибал. Роман о Карфагене

Глава 13 Ганнибал

Для Ганнона Великого война в очередной раз обернулась возможностью неслыханного обогащения. Купленная им в свое время у Антигона через посредника судостроильня на Языке между морем и заливом свыше двадцати лет выполняла только небольшие заказы и в основном приносила убыток. Но уже на второй год после объявления Римом войны на ней было спущено на воду почти сто пентер. Из всех изготовленных в Карт-Хадаште мечей, наконечников копий, панцирей и шлемов почти две трети были сделаны в оружейных мастерских, принадлежащих Ганнону или его доверенным людям.

Этой зимой Антигон и Ганнон встречались лишь однажды. Обычно вождь «стариков» избегал появляться в Объединении виноделов, но как-то вечером он все же зашел во «Дворец пьянящих ягод» вместе с еще двумя членами Совета и расположился вместе с ними за соседним столом.

Антигон не стал знакомить с Ганноном свою спутницу — киприотку по имени Томирис. Ей было сорок два года, она пережила троих мужей, владела дюжиной кораблей и несколькими хранилищами в Митилене, Китионе и Тире и все свои сделки в Карт-Хадаште и других пунийских городах собиралась заключать только через «Песчаный банк». Ценители эллинского идеала красоты сочли бы, наверное, что у нее чересчур широкий рот и бедра, но Антигон всегда предпочитал ощутимое и весомое любым канонам. Они встретились впервые лишь сегодня утром в банке и теперь наслаждались острым ощущением несерьезности отношений, позволявшим чуть подшучивать друг над другом. Ночь они собирались провести в столь любимой Антигоном комнате на третьем этаже дома и потому ели только фрукты и пряности. Присутствие Ганнона сильно раздражало их.

— Есть люди, от взглядов которых гниют ягоды и плесневеет сыр! — Антигон раздраженно отодвинул блюдо на середину стола и отпил глоток вина.

— Успокойся и съешь лучше виноград. Его сок очень полезен. — Томирис нервно вертела в пальцах крупную виноградину.

Ганнон громко хлопнул в ладоши и велел подбежавшей прислужнице отодвинуть бронзовый треножник.

— Вот теперь я гораздо лучше вижу тебя, метек. Поверь, для меня нет приятнее зрелища.

— Сегодня на удивление спокойный вечер, — Антигон даже не посмотрел в его сторону. — У тебя превосходный аппетит, под тобой мягкое ложе. Что же ты так исходишь желчью? Или тебе мало полученного от Баркидов серебра? Но ведь твои сундуки ломятся от него.

— Я плохо слышу, — Ганнон протяжно, со стоном зевнул, — Но этот старческий недуг позволяет мне не отвечать на противные, наглые речи.

— Никто тебя ни к чему не принуждает. Но весь город воспримет твое молчание как необычайно щедрый дар, уж поверь мне, — Антигон упорно не сводил глаз со своего кубка.

— Встреча старых друзей после долгой разлуки. Или я ошибаюсь? — уголки рта Томирис чуть дрогнули.

Ганнон пересел на кожаное сиденье, откинулся на спинку и скрестил руки на животе. Во «Дворце пьянящих ягод» наступила тишина. Прислужники застыли как вкопанные, никто из посетителей не осмеливался звякнуть ножом или вилкой. Слышно было лишь потрескивание дров в очаге.

— Вот именно, старые друзья. Удивительно точно сказано. В этот раз мы с тобой, метек, так сказать, гребем одним веслом. Не могу сказать, что мне это доставляет удовольствие, и тем не менее…

— Когда же ты сойдешь наконец на берег, богатейший наш землевладелец? Когда корабль начнет раскачиваться на волнах? Или когда у тебя случится приступ морской болезни?

— Когда я почувствую, что уже достаточно долго греб, метек. Все очень просто. Но сейчас кораблю самое время спустить паруса, выбрать весла и бросить якорь.

— В этот раз у нас другой кормчий, Ганнон.

— Знаю, метек. Но если черви съели днище, даже самый упрямый кормчий должен направить корабль в гавань.

— Ты забываешь, пун, что гавань может быть захвачена италийскими пиратами.

— Вполне возможно, — надул губы Ганнон. — Тогда, конечно, кормчему придется ой как плохо. Но такие гребцы, как ты и я, вполне могли бы договориться с ними и, скажем, показать, где растут деревья, пригодные для постройки кораблей. И все остались бы довольны.

Антигон встал, излишне резким движением отодвинул сиденье и подал руку Томирис. Она смотрела то на Ганнона, то на грека. В ее больших темных глазах затаился страх.

— Я уже сегодня могу тебе сказать, пун, что в этом случае произойдет, — в тихом голосе Антигона звучала такая ярость, что один из спутников Ганнона невольно пригнулся, — И очень советую не забывать мои слова.

— Ты так выжидающе глядишь на меня, метек, — Ганнон весело подмигнул греку, — Что именно мне не следует забывать?

Антигон медленно вытянул из ножен египетский кинжал, и на кривом лезвии заиграли огненные блики.

— Он может сверкнуть перед твоими глазами, Ганнон, если лучшего кормчего этого корабля черви действительно вынудят покинуть его и если выяснится, что кто-то намеренно запустил их в трюм.

— У старых крокодилов острые зубы, — злобно прищурился Ганнон, — и очень крепкая броня. Если бы ты знал, метек, сколько кинжалов сломалось о нее.

Антигон отпустил руку Томирис, подошел к Ганнону и с силой похлопал его по плечу.