Ганнибал. Роман о Карфагене

Грек устало кивнул в ответ. Всю ночь и почти целый день он провел в седле. Нумидийцы только раз сделали привал. Одежда Антигона пропылилась и пропиталась потом, тело зудело и ныло, глаза чуть выглядывали из-под опухших век. Конь под ним уже начал спотыкаться.

— Наш лагерь хорошо защищен, — сказал Наравас, когда они через какое-то время сидели у костра, протянув моги к огню, — Завтра мы поскачем вниз по течению Баграды.

— Куда именно? — Антигон зевнул и болезненно поморщился — от чистой холодной воды из ручья у него с непривычки заломило зубы.

— Раньше мы побывали на землях, поддержавших наемников, а теперь хотим посмотреть, что происходит поблизости от Карт-Хадашта. Возможно, ты прав и они сумеют исправить страшную ошибку Ганнона.

У Антигона резко кольнуло в животе. Боль разрасталась, запуская холодные щупальца под обе лопатки. Он с трудом заставил себя сохранить невозмутимое выражение лица. К счастью, Наравас смотрел в другую сторону.

— Я слышал об этом. Может быть, ты знаешь подробности?

— Ганнон оказался попросту глупцом, — подчеркнуто презрительно заметил Наравас. — Он выступил в поход с сотней слонов и десятью тысячами воинов и, говорят, даже взял с собой чуть ли не все запасы оружия и военного снаряжения. Ночью он переправился через залив и нанес неожиданный удар по стоявшим у стен Тунета наемникам. Они, правда, смогли закрепиться на окрестных горах и холмах.

— А Ганнон, вероятно, подумал, что одержал полную победу, — затравленно пробормотал Антигон. — Он ведь привык воевать с ливийскими крестьянами, которые после поражения обычно сразу же в панике разбегались.

— Ты прав, метек. Ганнон удалился на отдых в Утику. Он так спешил вверить свое драгоценное тело заботам банщиков и лекарей, что даже забыл принять необходимые меры предосторожности. Мятежники воспользовались его беспечностью, напали на незащищенный лагерь пунов, разогнали слонов и захватили весь огромный обоз.

— Не забывай, что они прошли прекрасную выучку у Гамилькара. — Отчаянным усилием воли Антигон прогнал навалившуюся дремоту. — Извини, высокочтимый брат повелителя массилов, но мои глаза слипаются. Уж не знаю, почему тебе пришла в голову мысль приютить пленного эллина в своем шатре, но я охотно воспользуюсь твоим гостеприимством. Скажи только, как ты намерен поступить со мной?

— А никак, — Наравас окинул мечтательным взором стоявшие ровным квадратом шатры и вдруг с силой ткнул палкой в костер, подняв целый вихрь искр. — Ты пока останешься с нами. Перед битвой я верну тебе меч и кинжал. И тогда пусть боги решают твою судьбу.

— Но ведь ты знаешь, что я никогда не буду воевать против Карт-Хадашта.

— Знаю, друг Гамилькара, — Он приблизил к греку свое красивое лицо с четкими линиями бровей, — Если мы пойдем на него войной, твои руки будут связаны. Умереть ведь можно и со связанными руками, правда?

Расположившиеся отдельно сто всадников не разводили костры и не ставили палатки. Одни спали, другие сидели, лениво жевали сухой хлеб с холодным мясом или финикийским медом и тихо переговаривались между собой. Заросшая лесом гряда холмов на северном берегу Баграды позволяла массилам не опасаться внезапного нападения. Далеко-далеко на севере в сизых сумерках ярко пылали огни и порой слышался трубный рев слонов. Там находился лагерь мятежников, осаждавших Утику.

Антигона разбудили глухие удары копыт. Он приподнял голову и увидел спрыгнувшего с коня Нараваса. Нумидиец вполголоса приказал что-то нескольким всадникам и мягкими неслышными шагами подошел к греку.

— Странно. — Он обвел рукой противоположный берег и щелкнул языком. — Я говорил со Спендием и Авдаридом. Они обещали отдать нам все ближайшие города пунов и чуть ли не половину всей добычи. Но… — он осекся и недоверчиво покачал головой.

— Что же тебя не устраивает? — с деланной наивностью спросил Антигон.

Наравас, не отвечая, протянул руку, и Клеомен тут же вложил в нее кожаную флягу. Нумидиец вырвал зубами втулку, запрокинул голову и долго пил воду, судорожно дергая острым кадыком.

— Понимаешь, — нерешительно начал он, — Матос стоит лагерем у стен Гиппона, Спендий — на подступах к Утике. Он занял единственный мост через Баграду и уже успел построить рядом небольшое укрепление. Авдарид в свою очередь закрепился в Тунете. Тем не менее все трое чувствовали себя довольно неуверенно, хотя и пытались убедить меня в обратном.

— Ждать и надеяться — ничего другого они не умеют. — Антигон старался говорить как можно более безразличным тоном. — Возможно, завтра мы все узнаем. Ты только не забывай мои слова.

— Я их хорошо помню, — коротко бросил Наравас. — А пока давай отдохнем.

Он сел рядом с Антигоном, затем обессиленно растянулся на траве и закрыл глаза.