Ганс и Грета

– Многоуважаемый г. Яковъ Кернеръ оказалъ сегодня величайшую честь моему дому, прося руки твоей, дочь моя, Анна – Амалія – Маргарита. Онъ поступилъ благородно и не обратился, подобно столь многимъ легкомысленнымъ и безсовстнымъ молодымъ людямъ, сначала къ двушк, потомъ къ отцу; наоборотъ, онъ обратился прежде къ отцу, а потомъ къ дочери, слдуя изреченію: «что благословеніе матери воздвигаетъ дома дтей, а проклятіе отца низвергаетъ ихъ». И ты тоже, дочь моя, съ благословенiя отца, протянешь руку г. Якову Кернеру, по пятой заповди, повелвающей дтямъ: «чтить родителей, да благо имъ будетъ и да долголтны они будутъ на земли». Подойди же, дитя мое, поближе.

– Я не могу, батюшка, я не могу, – тихо проговорила бдняжка.

– Не можешь? – прогремлъ отецъ, напускное спокойствіе котораго совершенно истощила патетическая рчь. – Не можешь? Безразсудное дитя! Ты должна, говорю я теб, должна, или я теб покажу, что значитъ отцовская власть! Если бы твоя покойная мать это слышала, то она перевернулась бы въ могил!

– Боже мой! Боже мой! – рыдала двушка и ломала въ отчаяніи руки.

– Я знаю, что у тебя на ум! Я не хочу переносить непослушанія единственной дочери и лечь въ могилу съ горестію на сердц! Я не потерплю, чтобы позоръ обрушился на мой честный домъ!

Старикъ, видя себя обманутымъ въ надежд, что всегда сговорчивая Грета скажетъ „да,“ въ последнюю минуту вышелъ изъ себя и чуть было не прибилъ Грету, въ присутетвіи ея будущего жениха.

Г. Кернеръ сделалъ мину, въ которой можно было прочесть боле гнва и злобы, чмь стыда и раскаянія.

Грета все стояла у двери вся въ слезахъ, и была такъ взволнована, что едва могла держаться на ногахъ. Вдругъ дверь отворилась, и служанка Христина закричала:

– Боже мойі Боже мой! Разве вы не знаете: Гансъ убилъ наповалъ блую лошадь булочника и ему самому перерзалъ горло!

Грета вскрикнула, хотла выбжать изъ комнаты, но пошатнулась на порог и упала безъ чувствъ на руки Христины.

Агрономъ Кернеръ все еще не считалъ за нужное ретироваться, пока самъ старикъ, видя, что Грета начала приходить въ себя, не положилъ конца этой сцен, и не услалъ счастливаго жениха, прося его разузнать подробности страшной исторіи и принести ему немедленно извстіе оттуда.

Къ счастію исторія оказалась не такой ужасной, какой она донеслась отъ дому булочника до школы, хотя она все-таки была довольно непріятна для бднаго Ганса.

Гансъ около десятаго часу кончилъ работу въ лсу и наложилъ послдній возъ дровъ; у него было тяжело на сердц, какъ никогда еще не бывало въ жизни. Онъ проводилъ такіе счастливые часы здесь въ лсу, казавшемся теперь, когда вс срубленныя деревья были свезены и почва изрыта колесами телгъ, такимъ пустыннымъ и безобразнымъ! Его работа была не только послдняя въ этомъ году, но послдняя въ этомъ лсу! Хозяинъ это ему объявилъ. Онъ, конечно, не иметъ права вдругъ ни съ того ни съ сего отказать ему отъ мста; но долженъ ли Гансъ связываться съ этимъ сумасбродомъ? Посл глупой исторіи съ Анной, ему нельзя было оставаться въ дом, хотя ему отъ души было жаль Анну и онъ много бы далъ, чтобы вчера, въ темныхъ сняхъ, она не попалась въ его объятія. Но всего хуже было то, что всю эту исторію, Богъ всть какъ, разукрасятъ и перетолкуютъ Грет. Что подумаетъ она о немъ? Броситъ ли она тогда соломенные коврики въ уголъ? Гансъ застоналъ такъ громко, какъ будто послднее полно, которое онъ бросилъ на возъ, было вдвое тяжеле остальныхъ. Блый оглянулся; если бы кто-нибудь понималъ его, вотъ что можно было бы прочесть въ его черныхъ глазахъ: «Ну, теперь пойдетъ отвратительная дорога подъ гору. Тяжелая телга навалится мн на заднія ноги и вдобавокъ меня еще поколотятъ порядкомъ! Мн очень хочется положить этому конецъ!»

Гансъ врно понялъ взглядъ блой лошадки, потому что сказалъ ей: – Будь умникъ, Блый! въ послдній разъ мы работаемъ съ тобою.

Блый мотнулъ головою; но если это было знакомъ согласія, то онъ въ ту же минуту забылъ свои хорошія намренія и сначала не хотлъ идти, потомъ рванулся впередъ, но увязшая въ землю телга не двигалась съ мста; тогда онъ поднялся на дыбы, и, когда сильная рука Ганса крпко дернула его, онъ лягнулъ задними ногами и сломалъ дышло.

– Хорошо начало! подумалъ Гансъ.

Онъ не пугалъ лошади крикомъ и ударами, а только слегка стегнулъ ее сначала. И теперь, когда случилась бда, онъ не вышелъ изъ себя, но потрепавъ дрожащее

животное по ше, сказалъ: Блый, смирно! и началъ исправлять повреждения. Это скоро удалось ему къ его величайшему удовольствію.