Гапур — тезка героя

Обиженное выражение в один миг соскочило с моего лица.

— А разве можно? — спросил я с неподдельным интересом. Мне показалось, что Гамид Баширович знает какое-то средство, с помощью которого очень быстро вырастешь и станешь настоящим мужчиной. Или таблетки есть такие?

— Можно, — сказал учитель. — И зависит это во многом от тебя… Не понимаешь?

Я вздохнул:

— Не понимаю…

Честное слово, я действительно не понимал Гамида Башировича! Впервые в жизни не понимал. Почему он не хочет признать мои заслуги? Разве не опаздывать на уроки — это легко? Разве так просто сдержать себя и не треснуть Исрапила, когда он кричит на весь класс: «Це модж»? А насчет роста — не буду же я тянуть себя за макушку?

— Ах, Гапур, Гапур, — снова повторил Гамид Баширович, — ты живешь легко, как птица… Твой знаменитый тезка — Гапур Ахри́ев — жил иначе. Знаешь, ему было всего восемь лет, когда он впервые взялся за чабанскую ярлыгу и погнал овец на пастбище! Он не чурался никакой работы: был с лошадьми в ночном, встречал коров и отводил их на баз, во время сенокоса носил косарям воду в тяжелых медных кувшинах…

— Вы хотите, чтобы я бросил школу и стал пастухом? — угрюмо спросил я.

— Нет, не хочу. — Гамид Баширович неожиданно улыбнулся, и я вдруг снова увидел перед собой того доброго и красивого человека, которого любил и которым восхищался. — Учись. Только серьезнее учись. С мыслью, что впереди тебя ждет большая и трудная работа. А сейчас ты живешь бездумно. Ты похож на щепочку: несет ее своенравный поток, а куда — неизвестно. Все у тебя получается «вдруг». Захотелось поиграть в футбол — стремглав за мячом. Захотелось дернуть Зару за косичку — дернул…

У меня уже были готовы слова, что Зару я за косички давно не дергал, но Гамид Баширович погрозил мне пальцем: помолчи, мол.

— Я не против шалостей, без них нельзя, — продолжал учитель. — Ты думаешь, в детстве я не дергал девочек за косы?

— А что, дергали? — изумился я.

— Дергал, — признался Гамид Баширович. — Еще как! Но уже в детстве я понял смысл известной русской пословицы: «Делу — время, потехе — час». Пора и тебе, Гапур, браться за ум. Не жди, пока годы сделают тебя мужчиной, — старайся уже сегодня быть им!

Я немножко подумал и сказал:

— Буду стараться, Гамид Баширович…

— Ладно, не стану больше задерживать тебя. Беги. — Учитель вздохнул. — Хотел поговорить с тобой об одном, а вышло — о другом… Расстроил ты меня своими тройками. В годовом табеле — две тройки! Стыдно! Вот с какими скверными отметками кончаешь ты пятый класс…

— Да исправлю я их! — поспешил заверить я учителя.

— Когда же?

— Завтра! — бездумно сказал я.

Гамид Баширович покачал головой.

— Завтра, — повторил он. — Разве мужчина дает обещание, если не может выполнить его? Вот об этом я тебе и говорил: прощайся с детством, начинай спрашивать с себя за каждое словечко, за каждый поступок! А сейчас тебе все просто, все легко… Один мудрец сказал: «Резвый конь плети не ждет». Слышал такое? Кто ленился год, тому не наверстать все в один день. Ах, Гапур…

Я молчал, не перебивал учителя. Что я мог ответить? Действительно, в годовом табеле у меня две тройки — по русскому и по рисованию. Действительно, я люблю футбол и готов все ради него отдать. А насчет Зары тоже правда — за то время, что мы вместе учимся, я ей, наверно, половину волос выдрал.

— Кстати, чем ты занимался на сегодняшнем уроке? — спросил Гамид Баширович.

Я чуть было не признался, что рисовал человечков. Но потом подумал, что это может обидеть учителя, и сказал:

— Писал.

— Что же ты писал?

— Мысли разные…

Гамид Баширович снова улыбнулся, только не всем лицом, а одними глазами.

— Интересно было бы почитать эти мысли, — сказал он и, кивнув мне на прощание, скрылся в учительской.

«ПРИНЯТО ЕДИНОГЛАСНО!»

«Амбарную книгу», в которой я все это пишу, принес мне дядя Абу.

Дядя работает в правлении колхоза главным бухгалтером. Он брат мамы, и поскольку папа у меня умер, считается в нашем доме главным.

А раз он главный — его надо слушаться!

За три дня до начала каникул дядя пришел к нам, чтобы серьезно поговорить со мной. Мама как раз была дома. Дядя показал ей взглядом, чтобы она оставила нас одних, и мама, нисколько не обидевшись, вышла.

— Ну, кянк[2], слушай меня внимательно, — заговорил дядя, насупив брови и сделав серьезное лицо. — Тебе недаром дали имя Гапур — ты должен стать большим человеком. А пускать это дело на самотек никак нельзя! Нужно уже сейчас рассчитать все по крайней мере на десять лет вперед… Улавливаешь мою мысль?

— Не улавливаю, — признался я.

Одной рукой дядя раздраженно потянул себя за ус, а другой — сделал в воздухе такое движение, будто крутил арифмометр. Он обычно делает это движение, когда его возмущает чья-нибудь непонятливость.

— Ой, — воскликнул дядя, — и чему вас только в школе учат! — Он наклонился ко мне: — Прежде всего надо подобрать хорошую, уважаемую профессию… У тебя есть что-нибудь на примете?

Я начал:

— Бабушка говорит, что мне нужно стать судьей…

— Это мне известно, — сказал дядя Абу. — Но я спрашиваю тебя, а не бабушку…

— Я хочу быть трактористом! — вырвалось у меня.