Гардар 4

В любом случае, моими переживаниями случившегося не исправить. Если пересчитать выход Родника в Орбе, то прошло часов шесть-восемь: либо Орая уже мертва, либо Солдат её защитил и она даже сумела себя подлатать. Солдат лучший из моих големов, когда дело заходит о схватке на одном месте.

Облизав сухие губы, я вспомнил про флягу. Моя давно пуста, но вокруг полно тёмных. Я дополз до ближайшего и сорвал флягу с его пояса. Там нашлось всего два глотка, словно этот тёмный полдня шёл к пробою по пустыне, но язык начал шевелиться свободней, и я приказал:

– Подойди.

Теперь я принял в себя ману Родника Гвардейца, она вливалась в меня, отдавая ощутимой прохладой по жилам, успокаивая боль. Оставалось загадкой, почему когда я очнулся, у меня в резерве оказалась только сырая мана и ни следа той, которая должна была восстановиться естественным образом. Но мне сейчас не до раздумий о тонкостях магии: я остался жив, расплав из груди исчез – и это уже невероятное достижение. Вот только вокруг простирались пески Астрала и, хотя я знал направление, расстояние до Храма Стражей оставалось неизвестным. Но первым делом я собирался двинуться туда, где ещё недавно поднималась арка портала: хотел найти Гравоя. Пусть я и видел его ужасающую рану, но кто сказал, что для Стража она смертельна?

Гвардеец шёл впереди, а я следом, заставляя «Сеть» раскидывать нити как можно дальше. Каждые десять шагов делал небольшой глоток из новой фляги. В трофеях у меня не было недостачи: чем ближе я подходил к полю стали, тем больше лежало вокруг тел.

Правда, чем я ближе подходил к этому полю, тем меньше мне хотелось так красиво его называть. Это издалека виден был только блеск доспехов, теперь же передо мной предстал завал из мёртвых, часто обугленных тел. Здесь лежали десятки тысяч мёртвых – больше, чем я когда-либо видел живых. Теперь я совсем не радовался тому, что тёмные не растворяются в песках Астрала, ведь будь это так и сейчас я шагал бы по настоящему стальному полю, где вся грязь давно исчезла, возможно подарив жизнь красной растительности Астрала.

Но мне приходилось шагать по толстому слою мёртвых тел, оставив позади Гвардейца, дыша вонью горелой плоти и сплёвывая скапливающуюся на языке горечь. Я пытался смыть её водой, отстраниться от того, что подо мной тысячи трупов, представить, что это неверная, расходящаяся под ногами болотина, которую я ощупываю посохом – всё оказалось тщетно.

Как бы то ни было, я не мог позволить себе терять время на обход этой бойни: «Око» помогло найти среди безликих точек впереди одну синюю. Гравой лежал навзничь, не шевелясь, но над ним поднимались какие-то белые всполохи, а значит, он мог быть ещё жив.

С вала тел, который с этой стороны оказался мне по пояс, я спрыгнул. Впереди на песке лежали одиночные тела – без доспехов, в вычурных одеяниях, через одного они сжимали в руках посохи. Кем они были при жизни? Архимагами, Повелителями, Архонтами, богами? Я равнодушно, обходя на расстоянии, шагал мимо них к своей цели.

Гравой действительно оказался жив. Вероятно, услышал или ощутил меня, но когда между нами оставалось десять шагов, он открыл глаза. В этот раз они были не просто белого цвета, а горели белым огнём, бросая на его лицо отсветы.

– Ты сумел выжить?

Я молча пожал плечами: кажется, этот вопрос и не требовал ответа. Ведь не некроголем же я? Я вот тоже не видел, чтобы Гравой дышал, издалека приняв его за мёртвого. А он вновь спросил:

– Ты единственный, кто уцелел?

На этот раз я ответил:

– Да.

Гравой помолчал, впервые его грудь поднялась и он вздохнул:

– Жаль. Я признаю, что вы, маги Гардара, достойно сражаетесь и достойно уходите. Рад, что могу сказать это хотя бы тебе.

Я тоже помолчал, не зная, что ответить. Я уже стоял вплотную к Гравою и видел в его теле ту самую дыру. Огромную, размером с голову. Живота у Гравоя просто не было, а уцелевшие таз и ноги оказались повёрнуты под странным углом. Просто потому, что их соединяли с остальным телом только узкие полоски плоти под лохмотьями одежды.

Крови не было. Не было и тяжёлого запаха внутренностей – впрочем, на этом поле бойни я не уверен, что сумел бы его ощутить. А белые всполохи, которые я заметил издали, вырывались из-под грудины Гравоя, на миг освещая странную фиолетовую плоть раны.

– Что с вами, Гравой?

– Умираю.

– Что? – я не поверил.

– Столь сильные, как я, существа умирают долго. Вернее будет сказать, что я на сотню лет ухожу в разъедающие объятия Астрала. Но хотя бы достойно провожу тех гардарцев, что погибли из-за меня.

Я молчал, не зная, что сказать. Я шёл сюда, надеясь, что Гравой всего лишь ранен. Как он верно сказал, разве могут существа подобной силы умирать от одной раны? Пусть и такой огромной? Ему недоступна стихия Жизни? Гравой поднял руку, движение давалось ему с явным трудом и указал пальцем мне за спину:

– Тебе туда. Чуть правее осевого потока.

– И что там?

– Место где ты появился. Наш город. Город Стражей. Я бы тебя перенёс…

Я не выдержал:

– С такой-то раной, Гравой? Побереги силы.

Он, заставив меня удивлённо вскинуть брови при виде такой открытой эмоции, хмыкнул: