Гарем

К Смурову неожиданно пришел сын. Он появился без предварительного звонка, и когда Смуров его увидел, то был сильно удивлен. Все последнее время они изредка перезванивались, Валера был немногословен, рассказывал про свое житье мало, а Смуров старался особенно не расспрашивать; взрослый человек имеет право на тайну личной жизни. Раз он здесь, значит, у него что-то случилось. Вряд ли он бы стал делать визит вежливости, что-то его привело к нему.

Смуров был рад тому, что сын появился, когда у него не было никого из его женщин. Вот была бы неприятная ситуация, если бы он встретился с кем-то из них. Конечно, он, Смуров, мужчина свободный, и имеет полное право встречаться с кем пожелает, но ему было бы неприятно, если бы Валерий застал его с любовницей. Он даже не знает, как следует себя вести в такой ситуации. Понятно, что все это предрассудки, они давно уже взрослые люди, тем не менее, он бы предпочел перед ним не афишировать свои подвиги на любовном фронте. Пусть эта сторона его жизни останется для него неизвестной.

— Проходи, — сказал Смуров.

— Я тебе не помешал, папа? — спросил Валера.

— Сын не может помешать отцу.

— Ну, это только гипотетически, — усмехнулся Валера. — А на самом деле…

Заканчивать фразу Валерий не стал, но ее смысл и без того не вызывал сомнений.

Они прошли в квартиру.

— А ты хорошо устроился, мне нравится, — оценил сын.

— Это стоило немалых трудов.

— И денег.

— Куда же без них. Есть хочешь?

— Хочу.

— Тогда сейчас что-нибудь сготовлю. Чего-то особенного не обещаю, но голодным не останешься.

— Это уже хорошо.

Смуров удалился на кухню, размышляя о неожиданном визите сына. Все-таки жаль, что он удалился от него, недостаточно знает про то, что у Валеры происходит. А дело в том, что он, Смуров, слишком глубоко ушел в собственную жизнь и забыл про все остальное. Точнее, все остальное потеряло для него прежнее значение. Это касается даже своих детей. Иногда он не вспоминает про них целыми днями. Конечно, это очень плохо, так не должно быть. Такую ситуацию надо менять. Но Смуров понимал, что пока это малореально, пока он не может ничего изменить. Может быть, потом все само станет по-другому.

Они поужинали, говоря о каких-то пустяках. Затем снова вернулись в комнату.

— Может, ты хочешь что-нибудь выпить? — предложил Смуров.

— А тебя иногда посещают замечательные идеи, — улыбнулся Валера.

Смуров из бара достал бутылку коньяка и два бокала.

— За что выпьем? — спросил он.

— Давай просто выпьем, без тостов, — предложил сын.

— Как пожелаешь.

Они выпили.

— Папа, ты не против, если я переночую у тебя сегодня.

— О чем речь, ночуй.

— Спасибо, — посмотрел Валерий на отца. — Ты только не волнуйся, я не намерен проситься к тебе жить.

— Я не волнуюсь, Валера, только хочу знать, что произошло?

— Думаю, ты бы не хотел, чтобы я остался у тебя надолго, — усмехнулся Валерий. — Не для того ты от нас уходил.

— Я ушел только от мамы, ни от тебя, ни от Наташи я не уходил.

Не соглашаясь, Валерий покачал головой.

— Ты ушел от всех нас. Только со мной и с Наташей ты готов поддерживать отношения, а вот с мамой нет.

— Не так давно я с ней виделся.

— Знаю, в больнице. Это по необходимости, добровольно ты не стал бы этого делать.

— Ну, хорошо, может, ты в чем-то и прав. Но давай поговорим о тебе. У тебя что-то случилось?

— Я ушел от Тани.

— Можно спросить, в чем причина?

— Спросить всегда можно.

— Не хочешь отвечать?

— Стало скучно.

— Так быстро? — спросил Смуров, но он почти не удивился.

— Считаешь это быстро? Хотя если учитывать, что ты прожил с мамой больше четверти века, это действительно очень скоро.

— Но почему ты заскучал?

— Не знаю. Сначала все было замечательно, а потом постепенно все скучней и скучней. Может, так и должно быть? С высоты своего опыта, как ты считаешь?

Смуров задумался. Что сказать сыну и при этом не навредить ему?

— Сложный вопрос, сынок. На него можно ответить, лишь разобравшись в себе.

— Ты разобрался? — покосился Валерий на отца.

— Полагаю, что частично. Но может дело просто в то, что это человек не твой.

— В том-то и дело, что мой. У нас схожие интересы, мы часто одинаково смотрим на одни и те же вещи. К тому же Таня красива. А вот надо же тебе…

— М-да, — промычал Смуров.

— У вас с мамой всегда было мало общего, поэтому понятно, что вы разбежались. А у нас, я думал, будет все по-другому. Мы же заявление в ЗАГС подали, через месяц должно состояться бракосочетание. Мы даже планировали ребенка, через девять месяцев ты мог бы стать уже дедом.

— Это было бы здорово. — Смуров вспомнил Надежду, она всегда с гордостью и восторгом говорила о своих внуках.

— Придется подождать.

— Если надо, подожду. Но все же объясни, что с тобой происходит?

— Не знаю, папа, но что-то происходит. Меня куда-то тянет. Смотрю на других женщин и чувствую их притяжение. А своя больше не притягивает. Меня это пугает.

— Но почему? Было бы ужасно, если бы женщины тебя вообще не притягивали.

— Я не о том, — слегка недовольно поморщился Валерий. — Меня беспокоит то, что не смогу жить долго ни с кем. Но не могу же я менять женщин каждые полгода.