Гаргантюа и Пантагрюэль

— Мне ведомо, что отшельник Гульфикус заставил вас поститься четыре дня подряд, ну, а здесь вы, напротив, четыре дня подряд будете есть и пить без передышки.

— А спать-то мы все-таки будем? — спросил Панург.

— Это уж как кому угодно, — заметил Эдитус, — кто спит, тот и пьет.

Господи Боже мой, ну и пир же он нам закатил! То-то добрая душа!

Глава VI Чем птицы острова Звонкого питались

Пантагрюэль приуныл; по-видимому, четырехдневный срок, который определил нам Эдитус, был ему не по душе, что не прошло незамеченным для самого Эдитуса, и он сказал Пантагрюэлю:

— Государь! Вам известно, что всю неделю перед зимним солнцестоянием и всю неделю после него на море не бывает бурь. Это зависит от того, что стихии благосклонны к алькионам[886], птицам, посвященным Фетиде, которые как раз в это время высиживают и выводят на берегу птенцов. У нас здесь море мстит за долгое спокойствие, и, когда к нам приезжают путешественники, четыре дня кряду грозно бушует. Все же, думается нам, это оно для того, чтобы вы по необходимости здесь задержались и в течение четырех дней угощались на доходы от колокольного звона. Не думайте, однако ж, что это для вас потерянное время. Вам волей-неволей придется у нас побыть, если только вы не хотите иметь дело с Юноной, Нептуном, Доридой, Эолом и всеми вейовисами. Но у вас теперь одна забота: попировать на славу.

Основательно подзакусив, брат Жан обратился к Эдитусу с такими словами:

— У вас на острове все только клетки да птицы. Птицы не обрабатывают и не возделывают землю. Они знай себе прыгают, щебечут да поют. Откуда же у вас этот рог изобилия, откуда же столько благ и столько лакомых кусочков?

— Со всего света, — отвечал Эдитус, — за исключением некоторых областей в царстве Аквилона[887], из-за коих вот уже несколько лет волнуются болота Камарины.

— Ни черта, — сказал брат Жан. —

Их ждет раскаянье, дон-динь,
Их ждет раскаянье, динь-дон!*

Выпьем, друзья!

— А вы-то сами откуда? — спросил Эдитус.

— Из Турени, — отвечал Панург.

— Раз вы из благословенной Турени, стало быть, вы племя не злое, — заметил Эдитус. — Из Турени к нам ежегодно чего-чего только не доставляют, и даже как-то раз ваши соотчичи, заезжавшие к нам по пути, говорили, что герцог Туреньский подголадывает по причине чрезмерной щедрости его предшественников, которые закармливали высокопреосвященнейших наших птиц фазанами, куропатками, рябчиками, индейками, жирными лодюнскими каплунами и всякого рода крупной и мелкой дичью. Выпьем, друзья мои! Взгляните на этот насест с птицами: какие они откормленные, раздобревшие, — это все благодаря пожертвованиям, и потому-то они так сладко поют. Лучшего пения вам не услышать, как ежели они увидят два золотых жезла…

— Это, уж верно, в праздник жезлов, — вставил брат Жан.

— …или ежели я зазвоню в большие колокола, что вокруг ихних клеток. Выпьем, друзья! Сегодня хорошо пьется, как, впрочем, и в любой другой день. Выпьем! Пью за вас от всей души, будьте здоровы! Не бойтесь, что вина и закуски не хватит. Даже когда небеса сделаются медью, а земля — железом, все равно к тому времени наши запасы еще не подберутся, — с ними мы продержимся лет на семь — на восемь дольше, чем длился голод в Египте. А посему давайте в мире и согласии выпьем!

— Дьявольщина! — воскликнул Панург. — Славно же вам на этом свете живется!

— А на том еще лучше будет, — подхватил Эдитус. — Нас там ждут Елисейские поля, можете быть уверены. Выпьем, друзья! Пью за вас всех.

— Уж верно, по внушению божественного и совершенного духа первые ваши ситицины изобрели средство, благодаря которому у вас есть то, к чему все люди, естественно, стремятся и что мало кому, а вернее сказать, никому не бывает даровано, — заметил я: — рай не только на этом, но и на том свете.

О полубоги! О счастливцы!
Судьбы такой же я хочу!*

Глава VII О том, как Панург рассказывает мэтру Эдитусу притчу о жеребце и осле

После того как мы славно угостились, Эдитус отвел нас в хорошо обставленную, увешанную коврами, вызолоченную комнату. Туда же он велел подать миробаланов, вареного зеленого имбирю, как можно больше вина, настоянного на корице, и еще другого вина с восхитительным букетом, и посоветовал нам принять эти противоядия как летейскую воду, дабы позабыть и махнуть рукой на тяготы, сопряженные с морским путешествием; кроме того, он распорядился доставить изрядное количество съестных припасов на наши суда, уже вошедшие в гавань. Однако ночью нам не давал спать беспрерывный колокольный звон.

В полночь Эдитус поднял нас на предмет возлияния; он выпил первый и сказал: