Гарик Потный и Оружие Пролетариата(СИ)

- Моржовый отросток! Боятся, вот почему! До сих пор боятся. Черт, как же все это тяжко. Понимаешь, Гарик, был один колдун, он стал... плохой. Хуже чем пидорас. Его звали... - Огромаг сглотнул, слова не шли с языка.

- Может быть, напишете на бумажке? - предложил Гарик.

- Да ну, писать еще хуже. Ладно - ВоланДляБадминтона. - Огромаг содрогнулся, - Не заставляй меня повторять. Ну вот, этот самый... колдун, лет двадцать тому, начал искать любовников. И нашел, яс'дело - которые его боялись, а которые хотели секса, потому что уж хуй то у него был здоровенный, будьте покойны. Хуевые были времена, Гарик. Никто не знал, кому верить, никто не решался спать с чужаками... случались всякие ужасные вещи. Мало-помалу он стал побеждать. Ясен хуй, кто-то пытался бороться - таких он убивал. Страшной смертью. Просто трахал, или даже бил хуем по лбу... Оставалось одно безопасное место - "Нодваятс". Видать, Сами-Знаете-Кто боялся одного лишь Ильича. Не отваживался заходить в школу, по крайней мере, тогда.

- Вот... Твои мама с папой были самые лучшие колдун и суфражистка, каких я только знал. Лучшие ученики в "Нодваятсе"! И чего Сами-Знаете-Кто ни разу не попытался совратить их?... Чуял, видать: не станут они свингерами, они были с Ильичом, понимаете?

- Может, тем разом он решил их отыметь... а может, просто подглядывал... Кто знает... Только десять лет назад, на седьмое ноября, заявился он в деревню, где вы жили. Ты был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом и... и...

Огромаг вдруг осекся, вытащил из кармана очень грязный носовой платок и трубоподобно высморкался.

- Извиняюсь, - сказал он гнусаво. - Но это так грустно - любил я твоих предков, в хорошем смысле, интимной связи у нас с ними никогда не было - а он, ну, то есть... ХуйЗнаетКто твою мать убил. А потом - выеб. Ну или наоборот, никто точно не знает. Твой отец не вынес такого позора - его нашли расчлененным на 73 куска - жуткое самоубийство. А затем ХуйЗнаетКто попытался выебать тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж просто так перевозбудился. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя шрам на лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое остается, ежели кого ударить хуем по лбу- а такие удары не только твоих родителей унесли, но и еще кучу народа - а на тебе не сработали, потому-то ты и знаменит, Гарик. Кого он решал трахнуть, никто не выжил, никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил лучших колдунов - МакКинтошей, Хуенсов, Преветт-Медветтов - а ты, пиздюк, выжил.

В мозгу у Гарика промелькнуло какое-то очень болезненное воспоминание. Когда Огромаг досказывал свою историю, мальчик вдруг снова увидел ослепительную вспышку багрового света, причем гораздо отчетливее, чем раньше - и вспомнил еще одну вещь, впервые в жизни: тоненький, истеричный, жестокий смех.

Огромаг смотрел на него с печалью.

- Я самолично тебя вынес с развалин. Ильич приказал. Привез тебя к этим вот....

- Полнейшая херня! - воскликнул дядя Владимир. Гарик так и подскочил; он совершенно забыл о присутствии Разумовских. При взгляде на дядю Владимира стало ясно, что к нему вернулась его обычная самоуверенность. Он вызывающе глядел на Огромага и сжимал кулаки.

- А теперь послушай-ка сюда, пиздюк, - раздраженно сказал дядя Владимир, - я согласен, в тебе есть какая-то хуета - я, правда, уверен, что хорошие нерукотворные пиздюли быстренько бы тебя вылечили - что же касается твоих родителей, они были гомики и наркоманы, это уж точно, и, по-моему мнению, в мире легче дышится без таких мудаков, как они - они получили по заслугам, чего было ждать от всех этих извращенцев, с которыми они якшались - я предупреждал, что так и будет, что они рано или поздно влипнут в гомно...

При последних его словах Огромаг не выдержал и, вскочив на ноги, выхватил из-под плаща потрепанный розовый резиновый член. Наставив его, как шпагу, на дядю Владимира, Огромаг отчеканил:

- Предупреждаю, Разумовский - я тебя предупреждаю - еще одно слово...

Оказавшись лицом к лицу с опасностью быть насаженным на острие резинового члена зелёного чешуйчатого урода, дядя Владимир подрастерял свою решимость; он распластался по стене и замолчал.

- То-то же, - Огромаг, тяжело дыша, сел обратно на диван, днище которого на сей раз не выдержало и провалилось до самого пола.

У Гарика, тем временем, зрели все новые и новые вопросы.

- А что случилось с Волан... то есть, с Хуй-Знает-Кем?

- Хороший вопрос, Гарик. Когда ты не помер - он так удивился, что подскользнулся и упал со ступеньки. А после этого исчез. Видимо, сломал пеннис, отчего ему стало стыдно и страшно. Прям в ту же ночь, как попытался тебя выебать. Оттого ты стал еще популярнее. Это, понимаешь, загадка из загадок, тайна веков, хуета хуёт... Он ведь тогда всячески увеличивал свою потенцию, даже ноги себе ампутировал, чтоб хуй до земли был - нахуя бы ещё ему было исчезать?