Гарики на все времена (Том 2)

484

Враги мои, бедняги, нету дня,

чтоб я вас не задел, мелькая мимо;
не мучайтесь, увидевши меня:
я жив еще, но это поправимо.

485

Должна воздать почет и славу нам

толпа торгующих невежд:
между пеленками и саваном
мы снашиваем тьму одежд.

486

Мир нельзя изменить, нет резона проклясть,

можно только принять и одобрить,
утолить бытия воспаленную страсть
и собой эту землю удобрить.

487

Когда без сожалений и усилий

душа моя порхнет за небосклон —
— Чего не шел? — спрошу я у Мессии.
— Боялся там остаться, — скажет он.

В органах слабость, за коликой спазм, старость не радость, маразм не оргазм

488

Забавы, утехи, рулады,

азарты, застолья, подруги.
Заборы, канавы, преграды,
крушенья, угар и недуги.

489

Начал я от жизни уставать,

верить гороскопам и пророчествам,
понял я впервые, что кровать
может быть прекрасна одиночеством.

490

Все курбеты, сальто, антраша,

все, что с языка рекой текло,
все, что знала в юности душа, —
старости насущное тепло.

491

Глаза моих воспоминаний

полны невыплаканных слез,
но суть несбывшихся мечтаний
размыло время и склероз.

492

Обновы превращаются в обноски,

в руинах завершаются попытки,
куражатся успехом недоноски,
а душу греют мысли и напитки.

493

Утрачивает разум убеждения,

теряет силу плоть и дух линяет;
желудок — это орган наслаждения,
который нам последним изменяет.

494

Бог лично цедит жар и холод

на дней моих пустой остаток,
чтоб не грозил ни лютый голод,
ни расслабляющий достаток.

495

Не из-за склонности ко злу,

а от игры живого чувства
любого возраста козлу
любезна сочная капуста.

496

Красит лампа желтой бледностью

лиц задумчивую вялость,
скучно пахнет честной бедностью
наша ранняя усталость.

497

Белый цвет летит с ромашки,

вянет ум и обоняние,
лишь у маленькой рюмашки
не тускнеет обаяние.

498

Увы, красавица, как жалко,

что не по мне твой сладкий пряник,
ты персик, пальма и фиалка,
а я давно уж не ботаник.

499

Смотрю на нашу старость с одобрением,

мы заняты любовью и питьем;
судьба нас так полила удобрением,
что мы еще и пахнем, и цветем.

500

Глаза сдаются возрасту без боя,

меняют восприятие зрачки,
и розовое все и голубое
нам видится сквозь черные очки.

501

Из этой дивной жизни вон и прочь,

копытами стуча из лета в осень,
две лошади безумных — день и ночь
меня безостановочно уносят.

502

Еще наш вид ласкает глаз,

но силы так уже ослабли,
что наши профиль и анфас —
эфес, оставшийся от сабли.

503

Забавный органчик ютится в груди,

играя меж разного прочего
то светлые вальсы, что все впереди,
то танго, что все уже кончено.