Гарики на все времена (Том 2)

919

Спокойно, вдумчиво, подробно

я проживаю день за днём
и, Прометею неподобно,
лишь со своим шучу огнём.

920

Напичкан я различной скверной,

изрядно этим дорожа:
я ценен Богу службой верной,
собой таким Ему служа.

921

Я тащусь от чудес и загадок,

обожаю любые игрушки,
для меня упоительно сладок
запах розы и прочей петрушки.

922

В дар за опрометчивую смелость

полностью довериться удаче
всё со мной случалось, как хотелось, —
даже если было всё иначе.

923

Уже весьма дыряв челнок мой утлый,

а воду я черпаю — решетом,
зато укрыт я небом, как зонтом,
и ветер в голове моей — попутный.

924

Судьба не скупилась на пряник,

но била за это — втройне,
и я, как Муму и «Титаник»,
валялся у жизни на дне.

925

Проворен, ловок и сметлив,

я был рачительным старателем
и выжил, капли не пролив
из рюмки, налитой Создателем.

926

Вся жизнь моя — несвязный монолог,

где смех и грех текут одновременно,
и если не заметил это Бог,
то дьявол это видит непременно.

927

Наверно, от упрямства и нахальства,

хотя не воевал и не брюзжал,
награды и доверия начальства
ни разу я при жизни не стяжал.

928

Нет, я трудом себя не мучаю,

бегу от мелкого и всякого,
труд регулярный и по случаю
душе противны одинаково.

929

Я на пошлом киче сердцем таю,

всюду вижу кич издалека,
даже облака, где я витаю, —
это кичевые облака.

930

Мне сон важней иных утех,

ночами сплю и днями мглистыми,
я досыпаю время тех,
кто был разбужен декабристами.

931

Деревья сумрачно растут,

могилы тесно окружив,
я совершил кощунство тут,
журчаньем празднуя, что жив.

932

Память наша густо поросла

дырами на месте стыдных бед,
в ней уже сегодня без числа
разных неслучившихся побед.

933

Хотя надежд у нас избыточно,

ещё прибавится и впредь;
что большинство из них несбыточно,
нам наплевать и растереть.

934

Ни к астрологии, ни к хиромантии

я не кидаюсь, надеясь на фарт,
сердце стучит, как часы без гарантии,
это верней и цыганок, и карт.

935

Направляясь в мир иной

с чинной непоспешностью,
я плетусь туда хмельной
и с помятой внешностью.

936

Живу я пассивно и вяло,

за что не сужу себя строго:
я дал человечеству мало,
однако и взял я немного.

937

Да, был и бабник я, и пьяница,

и враг любого воздержания,
зато желающим останется
дурной пример для подражания.

938

Умрут со мной мечты мои немые,

лишь там я утолю свои пылания,
где даже параллельные прямые
сойдутся, обезумев от желания.

939

Ждут меня, безусловно, в аду

за влечение к каждой прелестнице,
но, возможно, я в рай попаду
по пожарной какой-нибудь лестнице.

940

Ничуть не думаю о том,

как вид мой злобу в ком-то будит;
потом умру я, а потом
любить меня престижно будет.