Гарики на все времена (Том 2)

333

Густой поток душевных драм

берет разбег из той беды,
что наши сны — дворец и храм,
а явь — торговые ряды.

334

После смерти мертвецки мертвы,

прокрутившись в земном колесе,
все, кто жил только ради жратвы,
а кто жил ради пьянства — не все

335

Правнук наши жизни подытожит.

Если не заметит — не жалей.
Радуйся, что в землю нас положат,
а не, слава Богу, в мавзолей.

Увы, когда с годами стал я старше, со мною стали суше секретарши

336

Состариваясь в крови студенистой,

система наших крестиков и ноликов
доводит гормональных оптимистов
до геморроидальных меланхоликов.

337

Когда во рту десятки пломб —

ужели вы не замечали,
как уменьшается апломб
и прибавляются печали?

338

У старости — особые черты:

душа уже гуляет без размаха,
а радости, восторги и мечты —
к желудку поднимаются от паха.

339

Возвратом нежности маня,

не искушай меня без нужды;
все, что осталось от меня,
годится максимум для дружбы.

340

На склоне лет печаль некстати,

но все же слаще дела нет,
чем грустно думать на закате,
из-за чего зачах рассвет.

341

А ты подумал ли, стареющий еврей,

когда увязывал в узлы пожитки куцые,
что мы бросаем сыновей и дочерей
на баррикады сексуальной революции

342

Покуда мне блаженство по плечу,

пока из этой жизни не исчезну —
с восторгом ощущая, что лечу,
я падаю в финансовую бездну.

343

Исчерпываюсь, таю, истощаюсь —

изнашивает всех судьба земная,
но многие, с которыми общаюсь,
давно уже мертвы, того не зная.

344

Стократ блажен, кому дано

избегнуть осени, в которой
бормочет старое говно,
что было фауной и флорой.

345

В такие дни то холодно, то жарко,

и всюду в теле студень вместо жил,
становится себя ужасно жалко
и мерзко, что до жалости дожил.

346

Идут года. Еще одно

теперь известно мне страдание:
отнюдь не каждому дано
достойно встретить увядание.

347

От боли душевной, от болей телесных,

от мыслей, вселяющих боль, —
целительней нету на свете компресса,
чем залитый внутрь алкоголь.

348

Тоска бессмысленных скитаний,

бесплодный пыл уплывших дней,
напрасный жар пустых мечтаний
сохранны в памяти моей.

349

Уже по склону я иду,

уже смотрю издалека,
а все еще чего-то жду
от телефонного звонка

350

Если не играл ханжу-аскета,

если нараспашку сквозь года —
в запахе осеннего букета
лето сохраняется тогда.

351

В апреле мы играли на свирели,

все лето проработали внаем,
а к осени заметно присмирели
и тихую невнятицу поем.

352

Судьбой в труху не перемолот,

еще в уме, когда не злюсь,
я так теперь уже немолод,
что даже смерти не боюсь.

353

Как ночь безнадежно душна!

Как жалят укусы презрения!
Бессонница тем и страшна,
что дарит наплывы прозрения.