Гарнизон

Орда заканчивалась. Поток умертвий, привлеченных следами конвоя, казался бесконечным. Но боеприпасов у воздушных машин оказалось больше. Целые валы дважды убитых корчились от жара, теряли очертания и таяли смрадной жижей кипящего снега. Поднимались к синему небу плотными клубами дыма и сажи. Исчезали безвозвратно. А стреловидные тени вновь и вновь проносились над землей - очень низко, от силы метрах в десяти - и жгли, непрерывно жгли врагов.

- Это чудо... - прошептал Уве. - Чудо...

- Истинно, - согласился комиссар. - Это действительно чудо.

* * *

- Что ж... вот и все, - тихо сказал комиссар.

- Да, - согласился Уве, пытаясь отдышаться. - Все.

Холанну не верилось, что все закончилось, и тем не менее - так и вышло. Битва завершилась, а он был жив. Жив... И дома его ждала любимая женщина, милая Туэрка. Только теперь, в сердце ледяной пустоши, среди трупов и горелого железа, Холанн решился назвать все своими именами.

Он любит. И любят его.

- Да! - заорал комендант в голос, потрясая кулаками, ликующе вопя в синее небо. Яростное ликование того, кто избежал неминуемой гибели сжигало его изнутри, требуя выхода.

- Я жив! Я вернусь домой! И меня ждут! Я вернусь!!!

- А я - нет...

Холанн все еще не опуская рук повернулся к Тамасу. Комиссар с выражением сосредоточенного, мрачного любопытства рассматривал левый рукав своего плаща, распоротый по всей длине, от плеча до обшлага. Черная кожа была обильно полита красным и серым. Кровью комиссара, смешавшейся с тленной плотью одного из умертвий...

Тамас усмехнулся, криво и страшно, скаля белые зубы, окрашенные розовым.

- Вот ведь непруха, - сказал он скорее себе, чем кому-то еще.

- Как же так... - растерянно вымолвил Холанн, опуская руки и чувствуя, как холод прокрадывается в душу. - Так не может быть... Не может...

- Так обычно и бывает, - снова усмехнулся Хаукон. - К сожалению, чаще всего именно так. Глупо, нелепо, случайно.

- Пороха, огня, - засуетился Уве. - Прометия... выжечь!

- Уве, друг мой, ты плохо слушал Александрова. Зараза у меня в крови, все. Конец. Мне осталось от силы... мало в общем осталось.

Тамас вздохнул, одернул разорванный рукав, держа руку на отлете, чтобы не забрызгать никого вокруг.

- Но это же ... - прошептал Уве и замолк, поняв, что все случившееся только что - не шутка, не розыгрыш, не случайность. Комиссар, который возглавил самоубийственный порыв добровольцев, который спас лично его, Холанна и возможно - конвой из Танбранда - этот человек уже мертв. Убит нечестивым порождением окончательно. Холанну уже доводилось видеть смерть, в самых разных образах. Но только сейчас он до конца познал весь ужас ее необратимости.

- Комиссар... - это сказал незаметно подошедший арбитр Сименсен. Сказал и также, как чуть ранее комендант, осекся, увидев и оценив беду с одного взгляда.

Тамас снял фуражку, осторожно положил на снег. Поднял голову и зажмурился, словно грея лицо в лучах утреннего солнца.

- Мне теперь кажется, я все-таки где-то вас раньше видел, арбитр, - сказал Хаукон, не открывая глаз. - Давно, много лет назад. Мы не встречались прежде?..

Сименсен вздохнул, тяжело и, как показалось Уве, горестно. Так мог бы вздохнуть человек, который глушит прорывающееся рыдание. Впрочем, комендант наверняка ошибся и сам это понял - разве может арбитр скорбеть столь глубоко по совершенно незнакомому человеку? Тем более на фоне всех испытаний и утрат недавней поры. Глаза Владимира Боргара сверкали так, будто в каждом зрачке засиял чистейший бриллиант. Или непрошенная слеза... Но опять-таки, разве был у него повод для слез? Конечно же нет.

- Нет, мы не встречались, - вымолвил, наконец, Владимир Сименсен. - К сожалению, не встречались.

- Жаль, - резюмировал комиссар, открывая глаза. И Холанну показалось, что белки глаз Хаукона чуть посерели, а красные прожилки подернулись черным. Видимо, чума уже начала разъедать тело Тамаса.

- Пожалуй, мне пора, - сообщил Хаукон.

- Куда? - глупо спросил Уве.

- Туда, - комиссар указал в направлении севера. - Мне нельзя оставаться с людьми. Если верить нашему доброму хирургу, я уже болен, но еще не заразен. Однако скоро стану.

Арбитр опустил голову и чуть приподнял лазган.

- Нет нужды, - мягко сказал Хаукон и поднял на ладони термическую гранату. Не боевую, а из обычного инвентаря арктических горнопроходчиков, их использовали для оттаивания мерзлоты и тысячелетнего льда. - Останется только пепел.

Холанн сглотнул, теряясь в собственных чувствах. Комиссар унижал его, ни во что не ставил, угрожал. И все же... после всего случившегося горе разрывало коменданту сердце, словно его родной брат или лучший друг собирался уйти в пустошь, чтобы сжечь свое зараженное тело.

Уве...

Комендант не сразу понял, что Тамас обращается именно к нему.

- Уве, - повторил Хаукон, очень доброжелательно, действительно по-дружески.

- Да, - потерянно отозвался счетовод.