Гароэ

– За всем ведь стоит жадность, дорогой друг. В конце концов, пурпур – всего лишь высшая ступень жадности… – заметил его собеседник; судя по тону, он простил ему неудачный комментарий. – Именно жадность и привела на Канары финикийцев, а несколько веков спустя – норманнов. Подозреваю, что опять-таки жадность, а вовсе не мечты о славе, толкает нас к завоеванию Нового Света, который открыл адмирал Колумб и о существовании которого я даже и не подозревал в бытность мою на Иерро, хотя корабли экспедиции прошли совсем близко от его берегов. На мой взгляд, никто палец о палец не ударит ради того, чтобы приобщить обитателей этих земель к цивилизации и обратить их в христианство, если банкиры не дадут денег на экспедиции; эти всегда чуют, когда есть возможность получить огромную прибыль.

– Творится такое безобразие, и мне тяжело это принять. Снарядить флот стоит огромных денег, и я уверен, что Корона не располагает необходимыми средствами для покрытия расходов столь дерзновенного предприятия. Немногие готовы рисковать жизнью и капиталом ради простого удовольствия – чтобы за океаном дикий человек в перьях научился читать Библию и молился Младенцу Иисусу или Деве Марии.

Несомненно, он был более чем прав, и это мог бы подтвердить брат Бернардино де Ансуага, который не знал, как объяснить туземцам, что Бог, которому поклонялись христиане, не одобряет жестокого и неразумного поведения своих самых ярых приверженцев.

По мнению островитян, главная обязанность богов заключается в защите всего, что было создано, однако они все больше убеждались в том, что, с одной стороны, чужеземцы только и делали, что славили Господа, а с другой – разрушали его творение.

Простейшая логика подсказывала, что никогда не следует доверять тому, кто говорит одно, а делает другое.

11

Это выглядело так, словно одноглазый дракон со сморщенной кожей стряхивает блох и при этом громко выпускает газы из темного и глубокого нутра где-то за северо-восточными холмами, выбрасывая в пространство смрадный огненный фонтан, который тут же завладел звездами, окрасив их в красный цвет. Гонсало Баэса прыжком вскочил на ноги, испуганный и растерянный, и почти тут же упал коленями в теплый песок, будучи не в состоянии сохранить равновесие. Все вокруг было залито необычным, зловещим светом. И тут лейтенант с изумлением увидел, что Гарса лишь приоткрыла глаза, слегка ему улыбнулась и вновь погрузилась в сладкий сон. Казалось, ее совсем не волновало, что свод небес вот-вот обрушится им на головы.

– Проснись! – в смятении закричал он. – Проснись! Землетрясение!

– Это не землетрясение, – нехотя отозвалась она; казалось, для нее не было ничего милее сна – после того как они предавались любви чуть ли не до изнеможения. – Просто у какого-нибудь вулкана расстроился желудок. Однако не волнуйся: пока мы остаемся на берегу, опасность нам не угрожает, никакой потолок на нас не обрушится. Спи!

– Спать? – оторопев, с недоверием переспросил ее любящий супруг. – Такого грандиозного зрелища я никогда не видел! Это что-то неслыханное! И ты хочешь, чтобы я спал?

– Если оно тебе так нравится, наслаждайся им, но не мешай мне спать, дорогой. Я это видела уже много раз.

«Наслаждение» – не вполне подходящее слово для описания того, что испытывал юный антекерец, наблюдая, как черный песок узкого пляжа, скрипя, ходит ходуном у него под ногами, а бескрайний океан, подобно зеркалу, отражает снопы света, которые испускают раскаленные камни, прорезая ночное небо. Их траектория напоминала широкую арку, один конец которой упирался в далекий кратер, а другой – в ту точку, где они с легким шипением падали в воду, вздымая к небу столбы пара.

Иногда огромные раскаленные глыбы следовали одна за другой, подобно тяжелым снарядам, пытающимся поразить вражеские корабли, а то вдруг появлялись сотни или, может, тысячи мелких огненных шаров, которые каскадом сыпались вниз, весьма успешно соперничая со звездным дождем, какой бывает в летнюю ночь святого Лаврентия[9].

Амансио Арес и Бруно Сёднигусто примчались со всех ног с другого конца пляжа, и они втроем восхищенно наблюдали за чудом, которое совершалось у них на глазах, – вероятно, вот так рождался мир в процессе длившейся миллионы лет яростной схватки огня, земли и воды.

– А что, если остров вдруг пойдет ко дну? – неожиданно спросил галисиец.

– Тогда он перестанет быть островом, дурачина, – тут же отозвался саморец.

– Вечно ты со своими подковырками. Мы подвергаемся опасности, лейтенант?

Тот лишь кивнул головой в сторону Гарсы, которая продолжала спокойно и мерно дышать, невзирая на яркий свет и невыносимый грохот.

– Она считает, что нет, а ведь она понимает в этом больше нас.

– Она что, и правда спит?

– Сном младенца.

Наверное, так оно и было, потому что на следующее утро девушка даже не вспомнила, что на несколько часов ее остров превратился в подобие преисподней. Только заметив густое облако пыли и почувствовав сильный запах серы, который пропитал атмосферу, она как бы между прочим заметила, что «видно, где-то произошло небольшое извержение».