Гарпии визжат

А когда готовить, если он, чтобы замок летел, должен постоянно грозить плетью беззащитному Мадротору? Так вырабатываются не боевые навыки, а опасные привычки недооценки противника.

И в тот самый миг, когда она так подумала, Мадротор показал свой упрямый характер, а может, и послушался наущений гарпии. Что он творил с рулями, к которым был привязан — уму непостижимо.

Да и чем было постигать? Бланш потеряла сознание, лишь только рухнула темечком в потолок, почему-то оказавшийся снизу.

Глава 28. Кукольная угроза

Пока Оксоляна раздумывала, как бы ей половчей убежать из Старых Могильников, пока прикидывала, чем сбить погоню со следа, пока решала, сейчас ей уехать в Уземф, или чуть погодя, из Эузы, время-то шло. И тут Ынышар, дурак такой, взял и попался!

А вместе с ним, между прочим, оксолянины драгоценности, краденные слугой из шкафов Карамуфа.

— Шпион, там шпион! — заголосила самая громкая из кукол Запра.

А хотя бы и шпион: разве нельзя было сказать потише?

На крик дурёхи отозвались другие куклы, зашлись в крике, забегали, засуетились. До того глупо себя повели, что и Запр-кукольник поверил в шпиона и с полутораручным мечом наперевес грозно кинулся на подмогу той истеричке, что первая закричала.

— Бей шпиона! — радостно завизжали другие куклы, понеслись рядом с Запром, деланно ужасаясь и млея от вида его обнажённого клинка.

Вот так дурочки деревянные!

Вслед за другими куклами побежала и Оксоляна, но лишь оттого, что подумала: вдруг спросят, почему все побежали, а ты одна нет? Уж кто-кто, а Оксоляна не дурочка, она сможет правильно ответить на вопрос, потому что и сам вопрос только что ловко предугадала.

Ынышар стоял у своего укромного склепа. Даже не пытался заново спрятаться, и он прав, ибо ведь уже получилось чересчур много шума; шум рождает азарт; пока не поймают, не успокоятся.

Завидя вооружённого Запра, верный слуга Оксоляны обнажил свою скромную кривую сабельку. Защищался почти нехотя. Наверное, понимал, что спасение ему не светит. С настоящим рыцарем долго не поспоришь, разве что на словах.

В три-четыре удара Запр выбил из его рук оружие. Куклы подбежали, принесли моток верёвки, принялись вязать заведенные за спину руки шпиона. Пойманный пригорюнился и даже для порядка не сопротивлялся.

Ничего, подумала Оксоляна, верёвка на заговорённую не похожа. К тому же обнадёживает главное: царевна Уземфа до сих пор осталась на воле. Значит, если она когда-нибудь снова поверит в своего Ынышара, то поможет ему бежать. Но пусть хорошо подумает, как вернуть её расположение после сегодняшнего провала.

Связанного провели в центральную часть Старых Некрополисов — к площадке между двумя гробницами. Здесь его узрел Карамуф.

— О, — сказал он, — я его знаю. Это же слуга нашей Оксоляны… Но постойте! Это же тот самый слуга, который учинил в моём доме смертоубийство мёртвого дворецкого! И, как мне писали, госпожа Ангелоликая, вашего мажордома Личардо прикончил тоже он.

Вышедшая на шум Ангелоликая грозно нахмурилась. Да и царевна Оксоляна, не будь её новое лицо деревянным, нахмурилась бы ничуть не меньше! Так её подставить! Так её разгневать! И это в тот самый час, когда она думает, возвращать ли Ынышару своё расположение.

— Он достоин смерти! — заверещала царевна. И, чтобы не возникло двусмысленности, специально уточнила. — Я говорю о смерти с маленькой буквы. Которая не у Владыки, а наповал.

— А хороши мои куклы! — с чувством сказала Мад. — Настоящие гарпии.

* * *

Слова Ангелоликой вызвали долгую дискуссию, которая не утихла и на следующий день. Оксоляна же застала самый её финал.

— Кстати, о куклах! — оживлённо воскликнул мертвец Карамуф, отвечая слегка живому пессимисту Фарадео, — Спешу заметить, вы их сильно недооцениваете!

— Да как же недооцениваю? Напротив, я их очень ценю. Просто я утверждаю, что куклы — это не гарпии. Только и всего.

— Да почему же куклы не гарпии?

— А потому, что иначе у вас выходит пустое жонглирование понятиями! — возмутился Фарадео. — Гарпия, она какова собой? Известное дело: крупная птицедева! То есть, крылья оперённые наподлобие орлиных, нижние конечности с орлинысми же когтями, торс человечий, голова человечья. Где всё это у куклы? У куклы такого нет!

— Вы согласны побиться об заклад, что у кукол ничего нет от гарпии? — со злорадством спросил банкир.

— Да, согласен, — Фарадео всё горячился. А пора бы подумать.

— На пятьсот некроталеров?

— На пятьсот!

— В таком случае, — тоном ярмарочного фокусника продолжал Карамуф, — пойду попрошу соизволения госпожи Ангелоликой обратиться с деликатной просьбой к рыцарю Запру и ректору Квицу.

— С какой такой деликатной просьбой? — спросили в один голос Квиц и Запр, случившиеся здесь же, на ступенях меньшей из гробниц.

— Деликатность просьбы определяется близостью её к тайне посмертия, — загадочно сказал Карамуф, исчезая за колоннадой бывшего ректорского склепа, теперь облюбованного Мад.

— Чего? — недопонял Запр.

— Он хочет сказать, что мы с вами — будто некромант и бальзамировщик при обряде введения живого человека в посмертие.