Гарри-бес и его подопечные

Его живая страстная натура не могла более мириться с самодовольством и самоуверенной набожностью фарисеев. И однажды он взорвался пророчеством: «Я разрушу сей рукотворный храм и в три дня воздвигну Нерукотворный!». Он подписал свой смертный приговор!

Они только ждали этого… «Да он же просто опасен! — решили жрецы. — Социально опасный тип! Преступник. Страшнее разбойника… Смутьян. Разрушитель Божьего Храма! Богохульник!». Хмурое духовенство выставило клыки… Они почуяли реальную опасность… Их ненависть могла утолить только смерть! Анна стал плести паучии сети, советовать Каиафе, нашептывать хозяевам… Призывать к Закону: «Побить его камнями! Оградить правоверных от ереси! Иначе все развалится… Вся система ценностей. Вековой уклад. Народ должен любить свою общину, поклоняться своему Богу, заботиться о своих детях. До остальных нам дела нет!». «Серый кардинал» знал реальную жизнь. Он понимал весь ужас подобных явлений… Он уже видел те кровавые потоки, что принесет этот кроткий малый со своим «всепрощением» на землю. Он был абсолютно прав: их маленькую общину никто никогда не пожалеет! Их убивали веками… Как крыс, их вытравливали из этой жизни. Нет, он не допустит этого монстра к умам своего народа!

И Спаситель почувствовал: конец неизбежен. Кровавая перспектива отчетливо вырисовывается перед ним…

Но экзальтация его нарастала… Ничто уже не могло остановить его праведный гнев! Он врывается в храм к святошам, к этим пустомелям, на все имеющим лукавые ответы… Там царит их привычный суетливый уклад: шумят, меняются, приторговывают между молитвами… «А что? Это жизнь, парень… Нормальная мирская жизнь… Какие дела? Господи, Боже ж ты мой, в самом деле, а?..» Христос в ярости! Он устраивает им публичную порку… «Нельзя служить двум господам: Отцу Небесному и Маммоне! Пошли вон!!». Он изгоняет плетью святош-торгашей из храма. Он дышит гневом! Святым гневом возмездия!

Но он не мог боле противиться… Он устал, как от нечеловеческой пытки… Его путь стремительно завершался… Его убивал этот мир! Как больными глазами невозможно смотреть на яркий свет солнца, так душа его стенала и кровоточила от соприкосновения с действительностью. Он — человек без кожи — испытывал невозможную муку от любого движения… Крест, что маячил в отдалении, стал ему желанен…

Оставалось совсем мало времени… Так кто? кто последует за ним? Он был, как в горячке… Он рисовал ученикам страшные, жесточайшие картины гонений. Он говорил: «Вас будут бичевать в синагогах и таскать по тюрьмам. Вас ожидают преследования и ненависть со стороны человеческого рода! Брат будет выдавать брата, отец — сына!».

Он требовал безграничной любви к себе и абсолютного самоотречения: «Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего и мать, и жены и детей, и братьев и сестер, и жизнь свою, тот не может быть моим учеником». Он перерос в нечто сверхъестественное и страшное! Он стал огненным молохом, уничтожавшим саму жизнь и превращавшим землю в пустыню! Отвращение к миру, абсолютное отречение от него стало концом его земного пути… Теперь это был не радостный и тонкий Художник, творящий жизнь, полную любви и милосердия, но мрачный создатель потустороннего, удаляющийся от всего живого.

«Кто хочет идти за мной, отвергнись от себя, и возьми крест свой, и следуй за мной! Кто любит отца и мать более, нежели меня, не достоин меня; и кто любит сына и дочь более, нежели меня, не достоин меня. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради меня, тот обретет ее. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит».

Христос говорит одному человеку: «Следуй за мной!». «Господи, — отвечает тот, — позволь мне прежде пойти и похоронить отца своего».

Но Христос сказал: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди благоденствуй Царство Божье».

О, высочайшие парадоксы Иисуса! О, предчувствие апокалипсиса! О, очищение огнем! Но разве путь к истине не лежит через огонь и пустыню? Через самоотречение и смерть? Разве путь к апофеозу Любви не лежит через эшафот?

А что было дальше? А дальше… обычные дела!

Всемогущий интриган сплел крепкую сеть. Первосвященник прочистил мозги у народа. Предатель предал. Власть предержащая умыла руки. Ученики разбежались. Первый ученик — отрекся. Остальным было плевать…

Он остался один. Он и его Бог…

Но до этого сомнения овладели сердцем и повергли его дух в отчаяние… О, тщета! О, скорбь расставания с этим миром! Ужель все напрасно? Неужто такая цена за любовь? И слабость живого существа подкралась неслышно… Слабость, которая страшней смерти…

Он пал на землю и молил: «Отче! Избавь меня от часа сего! Пронеси сию чашу мимо… Я жить хочу! И творить, и любить! Я хочу видеть горы и море… И женщин красавиц, и солнце, и облака, что проносятся мимо…». Но суровый Отец ответил молчанием… И он более не проронил ни слова. И с колен поднялся иным… Спокойным и сильным. Он знал, что ему делать. Он еще мог избежать расправы, тайно покинув Иерусалим, но теперь он этого не сделает…