Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО (СИ)

Его и самого мучило: сколько можно упиваться этой победой? „Завтра поговорю с ним. Обстоятельно“ — решил он. И вновь перед его глазами предисловием ко сну закружились калейдоскопом дневник Тома Реддла — раз! перстень Салазара Слизерина — два! слизеринский медальон — три! чаша Пуффендуй — четыре!.. и дальше, чуть в отдалении, брошь Кандиды Когтевран — пять, доспехи Годрика Гриффиндора — шесть, Нагайна — семь. И всё! Всё! Когда-то это случится? Но ни завтра, ни послезавтра поговорить с Будогорским не представилось возможности. Дело в том, что семикурсникам вменялось в обязанности дважды в год пробовать себя в качестве преподавателей. Фокус был в том, что проводить следовало ВСЕ дисциплины — вне зависимости от того, как ты по ним успеваешь. Причём: объяснив новую тему, на втором занятии ты должен устроить опрос с практическими заданиями, а на последующих провести опытно-экспериментальную работу. Последнее, что тебя ждало: закрепление материала в творческих заданиях. Для чего требовалось самостоятельно разработать конспект, представить его на обсуждение курирующему тебя специалисту, а потом уже выходить на арену. Всё это занимало четыре дня. В пятницу проверялись творческие работы учащихся и вывешивались результаты. Если оценки учеников были низкими, то итоговая отметка стажёру тоже была таковой. Эта педагогическая практика именовалась „Программой повышения квалификации начинающего мага“ (или „курсом молодого бойца“). Большим подспорьем были рукописи прошлых лет. На их основе легко можно было составить свой конспект. Большинство ребят так и делали. Но не Гарри. У Дурслей ему негде было складировать свои свитки — все пергаменты прошлых лет он уничтожил. А сейчас, соответственно, приходилось пыхтеть самому да ещё и без подсказок. Из ложной гордости Гарри ни к кому не обращался за помощью. Неудивительно, что некоторые конспекты ему приходилось переписывать по два, а то и три раза. И если занятия по защите давались ему сравнительно легко — Будогорский никогда не придирался, отдавая дань умению Гарри давать материал в практике; со Слизнортом проблем также не возникало — главным образом потому, что Гарри, скрывая ото всех (а в первую очередь от Гермионы), вновь завладел учебником Принца, пойдя на своего рода сделку с совестью: мол, Принц — это Принц, а Снегг — это Снегг=две большие разницы; с Флитвиком они всегда ладили (равно, как и с его предметом); да и с мадам Стебль не было особой головной боли: она, будучи фанаткой своих питомцев, львиную долю урока проводила сама (и так же ревностно и вдохновенно сочиняла конспекты лекций — всем без исключения студентам); а вот МакГонагалл доставляла ему немало неприятных минут. В этот году на своем курсе они начали осваивать трансфигурацию себя, любимого. И казалось невероятным, что эта сложнейшая часть магической трансфигурации, получалась у него лучше, нежели превращение какой-нибудь финтифлюшки в чашку или ложку, как того требовал учебный план младших курсов, где они преподавали. Но куда там! Стоило только Джинни обратить на него свой взор, как он начинал краснеть и заикаться. Ведущий педагог присутствовал на всех занятиях своих подопечных — таков был порядок. И каждый раз после урока МакГонагалл выговаривала Гарри, что „для мракоборческой карьеры нужно получить по моему предмету хотя бы ‚выше ожидаемого‘! Пока я эту оценку — увы! — поставить не имею права“. Получив от неё последнее предупреждение, Гарри решил, что просто не имеет права предавать свою мечту. В связи с этим, он засунул свою гордость куда подальше и отправился к Будогорскому. Дверь в кабинет профессора распахнулась, и на пороге возник сияющий Барин.

— Гарри! Проходи! — радушно пригласил он его.

Класс оказался полон.

— О-о-о! — пронеслось по аудитории.

Гарри ничего не понимал. Он присмотрелся: „Ага! ОД в полном составе!“ Гарри вопросительно посмотрел на Будогорского.

— Я тут — уж не обессудь — кое-что рассказывал о нашем с тобой пребывании в России. Ребята теперь знают, что научиться владеть своими руками — тяжкий труд. Но, в принципе, это в пределах возможностей каждого.

Гарри промычал что-то вроде: „А-а, у-у“. Барин поднял руку, призывая всех к молчанию.

— Послушайте! Со следующей недели, по окончании практики VII-го курса, начнутся регулярные занятия нашего факультатива. Милости прошу всех желающих!

Студенты начали расходиться. Гарри остался наедине с Будогорским.

— Что у тебя? — не поднимая глаз, деловито спросил Барин, приводя в порядок бумаги на столе.

— Вот, — Гарри протянул ему черновик последнего конспекта по трансфигурации.

Будогорский пробежал его глазами и охарактеризовал так:

— Что ж, неплохо. Но без выдумки. Давай-ка мы сделаем так…

В четверг МакГонагалл ненадолго задержалась. Войдя в класс, она замерла. За столами не было ни единого ученика. Зато тут и там громоздились композиции из самых невероятных предметов. На одной из них, на фоне бархатной шторки, сидел орёл и невозмутимо чистил перья.