Гарри Поттер и Дары Смерти

— Повелитель Смерти, Гарри, повелитель Смерти! Чем же я, в конце-то концов, был лучше Волдеморта?

— Вы лучше его, — сказал Гарри. — Конечно лучше… о чём речь? Вы никого не убивали, если могли этого избежать!

— Верно, верно, — сказал Дамблдор, и он был как ребёнок, который ищет одобрения. — Но я тоже искал победы над смертью, Гарри.

— Но не так, как он, — сказал Гарри. Пусть он и злился на Дамблдора, как всё-таки странно было вот так сидеть, под высоким сводчатым потолком, и защищать Дамблдора от него самого. — Дары, а не Разделённые Сути.

— Дары, — пробормотал Дамблдор, — а не Разделённые Сути. Именно.

Тишина. Существо позади хныкало, но Гарри больше не оглядывался.

— Гринделвальд тоже их искал? — спросил он.

Дамблдор закрыл на мгновение глаза и кивнул.

— Из-за этого мы, главным образом, друг к другу и потянулись, — сказал он тихо. — Два умных, самоуверенных мальчика с общим увлечением. Он хотел попасть в Годрикову Лощину, как ты, я уверен, уже догадался, из-за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел исследовать место, где умер третий брат.

— Так это правда? — спросил Гарри. — Всё правда? Братья Певереллы…

— …были тремя братьями из сказки, — сказал Дамблдор, кивая. — Да, я так полагаю. Взаправду ли повстречалась им Смерть на пустынной дороге… по-моему, правдоподобнее, что братья Певереллы были просто одарённые, опасные волшебники, которым удалось создать эти могучие вещи. Повесть же о том, что это Дары самой Смерти, она, мне представляется, из тех легенд, которые растут вокруг подобных творений.

Плащ, как ты теперь знаешь, дошёл до нас сквозь века, от отца к сыну, от матери к дочери, прямо к последнему живому потомку Игнотуса, который родился, как и Игнотус, в деревне Годрикова Лощина.

Дамблдор улыбнулся Гарри.

— Это я?

— Ты. Я знаю, ты догадался, почему в ту ночь, когда умерли твои родители, Плащ был в моих руках. Джеймс показывал его мне всего несколькими днями раньше. Этим объяснялись многие из их нераскрытых школьных шалостей! Я глазам своим не верил. Я попросил одолжить его мне, исследовать его. Я уже давно расстался со своей мечтой объединить Дары, но я не мог удержаться, не мог не посмотреть на него поближе… Это был Плащ, каких мне не доводилось видеть, невообразимо старый, идеальный во всех отношениях… а потом твой отец умер, и у меня, наконец, были два Дара, оба в моих руках!

В его голосе была невыносимая горечь.

— Плащ им бы всё равно не помог выжить, — быстро сказал Гарри. — Волдеморт знал, где мои мама и папа. Плащ не мог сделать их незаклинаемыми.

— Верно, — вздохнул Дамблдор, — верно.

Гарри подождал, но Дамблдор молчал, и Гарри подсказал ему:

— Значит, вы уже не искали Дары, когда увидели Плащ?

— О да, — чуть слышно сказал Дамблдор. Казалось, он заставляет себя смотреть в глаза Гарри. — Ты знаешь, что там было. Знаешь. Ты не можешь презирать меня больше, чем я сам презираю себя.

— Да не презираю я вас…

— А следовало бы, — сказал Дамблдор. Он глубоко вздохнул. — Ты знаешь тайну слабого здоровья моей сестры, что сделали эти магглы, какой она стала. Ты знаешь, как мой бедный отец искал мести, и расплатился полностью, умер в Азкабане. Ты знаешь, как моя мать посвятила всю свою жизнь заботе об Ариане.

— Гарри, мне всё это было чуждо.

Дамблдор сказал это твёрдо, холодно. Он смотрел куда-то вдаль, поверх головы Гарри.

— Я был одарён. Я был блестящ. Я хотел свободы. Я хотел сверкать. Я хотел славы.

— Пойми меня правильно, — сказал он, и боль исчертила его лицо, и он опять выглядел стариком. — Я любил их, любил своих родителей, любил брата и сестру, но я думал и о себе, Гарри, много больше думал о себе, чем ты, самая бескорыстная личность, какую только можно вообразить.

И вот, когда моя мать умерла, и мне досталась ответственность за покалеченную сестру и своенравного брата, я вернулся в свою деревню в злости и горечи. В капкане, обречённый попусту себя растратить — вот что я думал! И тут появился он, конечно…

Дамблдор снова смотрел прямо в глаза Гарри.

— Гринделвальд. Ты не можешь представить, как захватили меня его идеи, зажгли огнём. Магглы, принуждённые к повиновению. Мы, волшебники, во славе. Гринделвальд и я — осиянные славой юные вожди революции.

О, у меня были некоторые сомнения. Я успокаивал свою совесть пустыми словами. Всё будет сделано для большего блага, и всякий нанесенный вред будет стократ возмещён выгодами для волшебников. Понимал ли я, в самой глубине души, кто он такой — Геллерт Гринделвальд? Думаю, что да, но я закрывал глаза. Если планы, которые мы вынашиваем, принесут плоды, все мои мечты станут явью.

И в сердце всех наших схем — Дары Смерти! Как они увлекали его, как они увлекали нас обоих! Непобедимая волшебная палочка, оружие, которое приведёт нас к победе! Воскрешающий Камень… для него, хотя я притворялся, что не знаю этого, он означал армию Инфери! Для меня, сознаюсь, он означал возвращение моих родителей, и снятие с моих плеч груза ответственности.