Гарри Поттер и философский камень

«У них осталось достаточно эликсира, чтобы привести дела в порядок и тогда, да, они умрут». Дамблдор улыбнулся при виде изумления на лице у Гарри.

«Таким молодым, как ты, я уверен, это покажется невероятным, но для Николя и Перенеллы это действительно похоже на сон после долгого-долгого дня. В конце концов, для хорошего ума, смерть есть не что иное, как еще одно великолепное приключение. Ты знаешь, на самом деле, камень был не такой уж замечательной штукой. Столько жизни и денег, сколько захочешь! Эти две вещи большинство людей предпочли бы всему остальному – беда в том, что люди склонны выбирать именно то, что хуже всего для них же самих». Гарри лежал, не находя слов. Дамблдор что-то промурлыкал и улыбнулся в потолок.

«Сэр? – спросил Гарри. – Я тут думал… сэр – даже если камень уничтожен, Вол-, то есть я хотел сказать Сами-Знаете-Кто…»

«Называй его Волдеморт, Гарри. Всегда называй вещи своими именами. Боязнь имени усиливает боязнь предмета».

«Да, сэр. Так Волдеморт ведь попробует использовать другие способы, чтобы вернуться? Я имею в виду – он ведь не сгинул навечно?»

«Нет, Гарри, не сгинул. Он по прежнему где-то там, возможно ищет еще одно тело… поскольку он не по настоящему жив, то не может быть убит». Он оставил Квиррелла умирать; он выказывает к своим последователям столько же милосердия, сколько и к врагам. И хотя, Гарри, может ты только отсрочил его приход к власти, но это будет делом кого-то еще, кто готов сражаться в этой, казалось бы, нескончаемой битве – и если приход Волдеморта будет срываться снова и снова, может статься, что он никогда не вернет себе власть». Гарри закивал, но быстро остановился, потому что это причиняло боль голове. Затем он спросил:

«Сэр, я бы хотел узнать еще кое-что, если бы вы могли мне сказать… есть вещи, о которых мне хочется узнать правду…»

«Правду, – вздохнул Дамблдор. – Это прекрасная и ужасная вещь, и с ней следует обращаться с великой осторожностью. Однако я отвечу на твои вопросы, если только у меня не будет очень серьезных оснований не отвечать, но в этом случае, прошу меня простить. Лгать я, конечно, не стану».

«Ну… Волдеморт сказал, что он убил мою мать только потому, что она попыталась защитить меня от смерти. Но почему он хотел убить в первую очередь меня?» На этот раз Дамблдор вздохнул очень глубоко.

«Увы, на первый же твой вопрос я не могу дать тебе ответ. Не сегодня. Не сейчас. Однажды ты узнаешь… а сейчас выкинь это из головы, Гарри. Когда ты станешь старше… Я знаю, что тебе очень неприятно это слышать, но когда ты будешь готов, ты узнаешь». Гарри знал, что спорить бесполезно.

«Но почему же Квиррелл не мог дотронуться до меня?»

«Твоя мать умерла, чтобы защитить тебя. Если есть что-то, чего не понять Волдеморту, так это любовь. Он не понял, что любовь, такая сильная, как любовь твоей матери, оставляет свою отметину. Не шрам, не зримый знак… когда тебя так сильно любят, то даже если любящий умирает, это дает тебе непреходящую защиту. Она кроется в твоей коже. Квиррелл, наполненный ненавистью, алчностью и амбициозностью, делящий свою душу с Волдемортом, не мог поэтому до тебя дотронутся. Для него смертельно – тронуть человека, отмеченного чем-то столь прекрасным». После этих слов Дамблдор проявил очень большой интерес к севшей на окно птичке, и это дало Гарри время вытереть глаза простыней. Когда к нему вернулся голос, он спросил:

«А плащ-невидимку – вы знаете, кто мне его послал?»

«Ааа… да, твой отец по случаю оставил его в моем распоряжении, и я подумал, что он тебе понравится, – в глазах Дамблдора пробежали искорки. – Полезная вещь… когда твой отец учился здесь, он в основном использовал плащ для того, чтобы проникать на кухню и таскать еду».

«И еще кое-что…»

«Выкладывай».

«Квиррелл сказал, что Снэйп…»

«Профессор Снэйп, Гарри».

«Да, он – так Квиррелл сказал, что он ненавидит меня, потому что ненавидел моего отца – это правда?»

«Ну да, они питали порядочное отвращение друг к другу. Примерно как вы с господином Малфоем. А потом твой отец сделал нечто такое, чего Снэйп никогда не смог ему простить».

«Чего?»

«Спас ему жизнь».

«Ему?!»

«Да… – мечтательно произнес Дамблдор. – Странными путями идет порой человеческий разум, правда? Профессор Снэйп не мог вынести, что находится в долгу перед твоим отцом… Я полагаю, что он так старался защитить тебя, потому что чувствовал, что может сравнять счет. И тогда снова сможет спокойно ненавидеть память о нем…» Гарри попытался понять, но от этого голова его загудела, и он остановился.

«И, сэр, есть еще одна вещь…»

«Только одна?»

«Как я достал камень из зеркала?»