Гарри Поттер и Философский Камень (Luthien ver.2)

Гарри со вздохом растянулся на кровати. Вчера он отдал бы всё за эту комнату. Сегодня он скорее согласился бы снова оказаться в чулане, но с письмом, чем сидеть здесь без письма.

* * *

Следующим утром за завтраком все вели себя неестественно тихо. Все, кроме Дадли. Он успел пореветь, поколотить тростью отца, пнуть мать, притвориться, что болен, разбить черепахой крышу теплицы, — но обратно комнату так и не получил. Гарри в это время вспоминал вчерашний день и горько жалел, что не прочёл письмо ещё в прихожей. Дядя и тётя то и дело мрачно косились друг на друга.

Когда принесли почту, дядя Вернон, внезапно проникшийся добрыми чувствами к Гарри, отправил за ней Дадли. Было слышно, как по дороге кузен молотит тростью по чему попало. Затем Дадли крикнул:

— Ещё одно! «Бирючинный проезд, дом 4, самая маленькая спальня, м-ру Гарри Поттеру»…

Издав полузадушенный вопль, дядя Вернон вскочил на ноги и бросился в прихожую; Гарри следовал за ним по пятам. Дяде пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри в это время тянул его сзади за шею. Через минуту беспорядочной драки, в которой каждый получил множество ударов тростью Дадли, дядя Вернон выпрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо Гарри.

— Иди в свой чулан… то есть в спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри. — Дадли… уйди, просто уйди.

Гарри долго ходил кругами по своей новой комнате. Кто-то знал, что он больше не живёт в чулане, и что не получил первое письмо. Скорее всего, этот «кто-то» попробует передать ему ещё одно. И теперь уж Гарри это обеспечит. У него созрел план.

* * *

Старый, неоднократно бывавший в ремонте будильник зазвонил ровно в шесть утра. Гарри быстро выключил его и тихо оделся. Не хватало ещё разбудить Дёрсли. Он проскользнул вниз, не включая свет.

Он собирался дождаться почтальона на углу Бирючинного проезда, чтобы первым забрать почту. Сердце его неистово колотилось в груди, пока он крался по тёмной прихожей ко входной двери…

— ААААААААА!

Гарри буквально взлетел в воздух; он наступил на что-то большое и мягкое — что-то живое!

Наверху зажёгся свет, и Гарри с ужасом понял, что «чем-то большим и мягким» было лицо его дяди. Тот лежал у двери в спальном мешке, — несомненно, чтобы племяннику не удалось осуществить задуманное. Он орал на Гарри около получаса и затем велел приготовить ему чашку чая. Гарри обречённо поплёлся на кухню, — когда он вернулся, почта уже лежала у дяди Вернона на коленях. Он разглядел три письма, подписанные зелёными чернилами.

— Можно мне… — начал было он, но дядя Вернон у него на глазах изорвал письма в клочки.

* * *

В тот день дядя не пошёл на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для почты.

— Понимаешь, — объяснял он тёте Петунии с полным гвоздей ртом, — если лишить их возможности доставлять эти письма, они просто сдадутся.

— Не уверена, что это поможет, Вернон.

— О, у этих людей странная логика, Петуния. Они не такие, как мы с тобой, — заверил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь только что принесённым тётей куском фруктового кекса.

* * *

В пятницу Гарри пришло не меньше дюжины писем. Так как в заколоченное отверстие для почты они не пролезали, их просунули под дверь, в щель между дверью и косяком, — и даже пропихнули несколько штук в окошко ванной комнаты на первом этаже.

Дядя Вернон вновь остался дома. Он сжёг все письма, затем вооружился гвоздями и молотком и заколотил все щели вокруг входной и задней дверей, — теперь никто не мог выйти на улицу. Работая, он напевал «Tiptoethroughthetulips» и вздрагивал от малейшего шума.

* * *

В субботу всё начало выходить из-под контроля. Двадцать четыре письма для Гарри попали в дом, свёрнутые и спрятанные в двух дюжинах яиц, которые крайне удивлённый молочник передал тёте Петунии в окно гостиной. Пока дядя Вернон, вне себя от ярости, названивал на почту и в молочный магазин, стараясь найти кому пожаловаться, тётя Петуния искрошила письма в кухонном комбайне.

— Кому это так охота пообщаться с тобой? — потрясённо спросил Дадли у Гарри.

* * *

В воскресное утро дядя Вернон уселся завтракать, выглядя усталым и даже больным, но счастливым.

— По воскресеньям почту не носят, — радостно сообщил он, размазывая джем по газете. — Сегодня — никаких писем, будь они…

Не успел он договорить, как что-то просвистело в трубе и ударило его по затылку. В следующий миг из камина пулей вылетело тридцать или сорок писем. Дёрсли пригнулись, а Гарри подпрыгнул, пытаясь схватить хоть одно…

— Вон! ВОН! — дядя Вернон обхватил Гарри поперёк туловища и вышвырнул в прихожую. Тётя Петуния и Дадли выбежали из кухни, прикрывая головы руками, и дядя захлопнул дверь. Слышно было, как письма всё ещё сыпались в комнату, отскакивая от пола и стен.

— Ну, хватит, — подытожил дядя Вернон, пытаясь говорить спокойно и в то же время выщипывая целые пучки волос из усов. — Чтобы через пять минут все были готовы. Мы уезжаем. Просто упакуйте немного одежды. И без разговоров!