Гарри Поттер и кубок огня

Вдруг тритоны и русалки что-то увидели и стали указывать пальцами куда-то вверх. Гарри обернулся, поглядел вверх и увидел Седрика. Седрик, широко раскрыв от страха глаза, плыл к русалочьей деревне, голова у него была в большом пузыре воздуха, и лицо казалось шире, чем на самом деле.

— Я заблудился! — проговорил Седрик одними губами. — Флер и Крам тоже скоро будут.

У Гарри словно гора с плеч свалилась. Седрик достал из кармана перочинный ножик и перерезал веревку, которой была привязана Чжоу, обхватил Чжоу и уплыл с ней наверх.

Гарри остался ждать. Где же Флер и Крам? Час скоро кончится, и тогда, если верить песне, пленников уже не вернуть...

Вдруг послышались вопли русалок. Тритоны отпустили Гарри и обернулись, обернулся и Гарри. К ним плыло чудовище: человеческое туловище в плавках и голова акулы — Виктор Крам попытался превратиться в акулу.

Акулочеловек подплыл к Гермионе и вцепился зубами в веревку вокруг нее. Новыми зубами Краму легче было бы укусить дельфина, чем веревку, и Гарри подумал, что Крам, чего доброго, перекусит Гермиону пополам. Гарри подскочил к Краму, хлопнул его по плечу и протянул камень с зазубринами. Крам схватил камень, сейчас же перепилил веревку, обхватил Гермиону за талию и, даже не взглянув на Гарри, помчался наверх.

Что же делать? Если бы точно знать, что Флер приплывет... А ее нигде не видно... Делать нечего...

Гарри снова схватил камень — Крам его кинул на дно, — но тритоны обступили Рона и незнакомую девочку и закачали головами.

Гарри выхватил волшебную палочку.

— С дороги!

Изо рта выскочил только пузырь, но тритоны его поняли, потому что перестали смеяться и, расширив от праха желтые глаза, глядели на палочку. Их много, а Гарри один, но понятно по их испугу, что волшебники из них такие же, как из гигантского кальмара.

— Считаю до трех, — выпустил Гарри изо рта струю пузырей и на всякий случай показал тритонам три пальца. — Раз (он загнул одни палец)... два (загнул другой)...

Тритоны разлетелись кто куда. Гарри кинулся к маленькой девочке и принялся пилить ее веревку, скоро и девочка стала свободна. Он обхватил девочку вокруг талии, схватил Рона за воротник мантии и поплыл вверх.

Плыть и тащить за собой такой груз было тяжело, руками он грести уже не мог; он изо всех сил работал ластами, но Рон и сестра Флер, словно мешки с картошкой, тянули его на дно... Гарри глядел вверх. Еще очень глубоко, вода впереди черная...

Тритоны с русалками плыли следом. Они легко носились вокруг и глядели, как он выбивается из сил, стараясь скорее доплыть до поверхности. Время скоро выйдет. Тогда они утащат его обратно на дно? Может, они людоеды? Ноги Гарри отказывались служить, руки просто разламывались от боли...

Стало тяжело дышать. Шея снова заболела, вода снова становилась мокрой на вкус... Наверху уже светлее... Светлее...

Гарри с такой силой заработал ногами, что ноги словно взвыли от боли, а голова пропиталась водой. Гарри больше не мог дышать... нужно вздохнуть... нужно плыть дальше... нужно плыть...

Вынырнул! От чудесного, свежего прохладного воздуха закололо мокрое лицо. Гарри глотал воздух и наслаждался им, словно впервые в жизни вздохнул полной грудью. Рона и девочку он держал на плаву вместе с собой. Зеленоволосые тритоны с русалками всплыли следом за ним и улыбались.

Трибуны радостно завопили и засвистели, все вскочили на ноги. Должно быть, все думали, что Рон с маленькой девочкой захлебнулись, но нет, Рон и девочка проснулись и открыли глаза. Девочка смутилась и испугалась, а Рон выплюнул воду, замигал от яркого света и, повернувшись к Гарри, сказал:

— Вот ведь сырость! — тут он увидел сестру Флер. — А эту ты чего вытащил?

— Флер так и не приплыла. Что же мне было делать? Не оставлять же ее там? — еле переводя дыхание, ответил Гарри.

— Дурья твоя голова! Ты что, и правда решил, что мы там останемся? Да Дамблдор никогда бы не позволил нам утонуть!

— А как же, в песне...

— Да это для того, чтобы вы там не возились и поскорее нас нашли. Ты что, героя из себя строил? Торчал там больше, чем надо?

Гарри стало стыдно и гадко. Рону легко говорить, он-то спал, он-то не знает, как там, на дне, жутко, когда вокруг эти тритоны с копьями в руках — того и гляди продырявят.

— Поплыли! — сказал Гарри. — Помоги мне, придержи ее, вряд ли она хорошо плавает.

И они вдвоем потянули за собой сестру Флер к берегу, где уже ждали судьи; двадцать тритонов плыли вместе с ними, словно почетный караул, и распевали хриплыми голосами страшные гимны.

Мадам Помфри возилась на берегу с Гермионой, Крамом, Седриком и Чжоу, укутывая их в толстые шерстяные одеяла. Дамблдор и Людо Бэгмен радостно заулыбались Гарри и Рону; Перси был белее простыни и казался беспомощным подростком. Он не стал дожидаться, пока Рон и Гарри доплывут до берега, и сам пошлепал по воде им на встречу. Флер Делакур билась в истерике и вырывалась из рук мадам Максим с криком:

— Габ'гиэль! Габ'гиэль! Она жива? Скажите мне! Жива?

— С ней все в порядке, — пытался крикнуть Гарри, но от усталости и говорить-то мог еле-еле, не то, что кричать.