Гарри Поттер и Наследники Слизерина

— Нижайше прошу вашего извинения за сего непочтительного юного придур… то есть олуха, – пролепетала она сверхпочтительно, подражая Феоктистовой манере выражаться. – Не обращайте внимания на его невежество. Он вообще немного не в себе, – она ухмыльнулась. Рон вспыхнул, но промолчал, решив припомнить это девушке при первой же возможности. – А не соблаговолите ли вы, глубокоуважаемый болтун, поведать нам историю учёного–невидимки Теофельса Мангейма? Говорят, он сошёл с ума от любви и после этого начал делать невидимые вещи – книги и всё такое.

— Надо говорить и тому подобное, – наставительно поправил её Феоктист.

— Ах, да, вы правы, извините меня за оговорку.

Её уловка сработала. Феоктист попался на удочку.

— Да–а-а… было дело. Сей учёный муж был без памяти влюблён в одну замужнюю даму, не буду называть её имени, чтобы не скомпрометировать саму память о ней. Но, между нами говоря, это была Руфина Стоунбридж, жена того самого Савентуса, который был Министром Магии году этак в… о чём это я? Ах, да, о невидимке. Так вот. Теофельс Мангейм приходил к ней тайно, но однажды его подкараулил Савентус и пригрозил жалобой в Министерство – аморальное поведение, знаете ли, тогда это было очень серьёзно, не то, что сейчас, могли и в Азкабан посадить, не пожизненно, конечно, но всё‑таки. Тогда‑то Теофельс и стал проводить эксперименты с невидимостью, чтобы на время становиться невидимым и проникать в покои возлюбленной. Он делал невидимыми разные вещи – ключи, мантии, книги, даже какие‑то деревья, смазывая их неким составом, изобретённым им. А потом он попробовал на себе. Но эксперимент не удался! Он не смог стать видимым обратно! Представьте себе его отчаяние! Он был уже на пороге счастья, но судьба обманула его в последнее мгновение капризная богиня удачи Фортуна отвернулась от него. Как трагична жизнь… он сошёл с ума. Сошёл с ума от горя, ведь не могла же Руфина любить пустое место, воздух, невидимку… Она, кстати, вскоре ушла от мужа, стала отшельницей и была известна под именем Одинокая Скорбящая Душа. Очень романтично, очень… – в голосе Феоктиста послышались слёзы.

— А почему вещи становились видимыми, а он сам не смог? Как он делал вещи видимыми обратно? – затаив дыхание, спросила Джинни очень своевременно.

Как кстати был её вопрос! Гарри мысленно ей зааплодировал, чуть было не кинувшись обнимать её из чувства глубокой благодарности.

— А, всего и делов‑то, сказать Инвизибилиус Визибилис, и вещь станет видимой. Но в нашей истории это не главное. Главное – это страдания молодого человека, на веки разлучённого с возлюбленной, обречённого на муки. Его пытливый ум всю жизнь пытался найти выход, но ничего не вышло. В итоге бедный Теофельс стал затворником и, чтобы чем‑то занять, себя стал создавать знаменитый справочник Всё обо Всех. Но тогда он был уже не в себе. Он сделал так, что книга становится видимой, только когда желающий правильно и без запинки произнесёт кроме заклинания ещё одно длиннющее слово, как там его… Пирманоклюдаре… Пирнома… тьфу ты, язык сломаешь!

Гарри аж вспотел от напряжения. Неужели старый чудик забыл такое важное слово? Как же оно им сейчас нужно!

— Юная леди, соблаговолите посмотреть сами на странице 351, если не ошибаюсь, пятая строчка сверху. Но только при условии, что у вас чистые руки.

— Чистые, чистые, – скороговоркой произнесла Гермиона, нетерпеливо хватая говорящую книгу.

— Эй! Не так быстро! Вы же порвёте мой золотой корешок! Эх, молодёжь, молодёжь, вечно они спешат, вечно они куда‑то торопятся…

Но Гермиона уже листала книгу:

— Вот! Я нашла! Пирманоклюдаребоститеардонотирапс! Вы запомнили? – обратилась она уже к Гарри и Рону.

— Куда уж нам, мы же олухи, балбесы и тупицы, – съязвил Рон.

— Тогда хотя бы запишите, – прошипела она и уже совсем другим тоном обратилась к Феоктисту:

— Спасибо вам за эту грустную и поучительную историю, дорогой мудрец, то есть болтун! (При её намеренной оговорке Феоктист совсем растаял.) Мы благодарны вам за ваш уникаль–ный талант рассказчика, который проявился так… э–э-э… искромётно!

В этот момент Гарри не выдержал и вытащил Гермиону из гостиной на лестницу, задыхаясь от смеха.

— А ты, оказывается, умеешь грамотно льстить, не знал об этом, – признался он, отсмеявшись.

— Лично я не знал, что она может запросто лучших друзей назвать болванами, олухами, придурками и тупицами! – огрызнулся Рон.

— Если это нужно для пользы общего дела, то я способна на всё! – поддразнила их Гермиона, и они понеслись в библиотеку, перепрыгивая через три ступеньки.

Феоктист–болтун же начал рассказывать Джинни новую историю, не менее грустную:

— А вот вам, юная леди, притча о том, как один молодой учитель влюбился в свою уче–ницу, здесь, в этой славной школе Хогвартс. Не так уж и давно это было, тому лет…

*** В вечно пустом зале Истории Хогвартса чуть не впервые в жизни кто‑то был. Спиной к ним сидел… Невилл, пыхтя над чем‑то.

— Невилл, ты что здесь делаешь? – окликнула его Гермиона.

Тот вздрогнул от неожиданности и обернулся.