Гарри Поттер и новая семья. Четвертый курс (СИ)

— Темные искусства... — произнес он, — как же обманчиво это название. Действительно, большинство из тех, кто только приступает к их изучению, в первую очередь видят лишь то, что могут получить. Ведь темная магия, за редким исключением, творится за чужой счет. То есть не просто за счет силы, которая рассеяна в окружающем нас мире и которую мы можем собирать и подчинять, а за счет того, что уже было собрано кем-то другим. Человеком ли, полуразумным волшебным существом или животным, не важно, но главное — не самим темным магом.

И это, конечно, очень соблазнительно. Взять чужое намного проще, чем кропотливо собирать рассеянную вокруг силу. Например, чтобы увеличить свое собственное могущество в несколько раз, достаточно использовать всего две капли крови другого волшебника и десятиминутный ритуал. Здорово, правда?

Гермиона, не выдержав, снова подняла руку.

— Сейчас вы хотите спросить, в чем же отличие темной магии от зельеварения и артефакторики? — спросил Грюм.

Гермиона кивнула.

— Действительно, — согласился профессор, — в них тоже используется магия волшебных существ и растений, и на первый взгляд, нет никакой разницы, взять ли для зелья печень дракона или кровь единорога. Но разница все же есть, и очень существенная.

Усмехнувшись, он отцепил от пояса флягу, сделал несколько глотков и повернулся в сторону сидящих компактной кучкой слизеринцев.

— Неофиты не понимают, в какую ловушку они попадают, попробовав запретный плод, — произнес он. — Они видят лишь то, что получают, но не видят, чем им приходится платить за обретенную силу. А платить-таки приходится, потому что каждое темное заклинание, каждый темный ритуал необратимо изменяют творящего их волшебника. Именно в этом главное отличие темной магии от светлой.

Поначалу это может оставаться незамеченным. Ну подумаешь, человек стал чуть более раздражительным или подозрительным, такое со всеми бывает, не правда ли? Но чем дольше он занимается темной магией и чем больше дармовой силы получает, тем сильнее он меняется. Постепенно все, что есть хорошего в человеке, исчезает, а вся дрянь, наоборот, вылезет наружу. Рано или поздно темный маг перестает контролировать свои желания и поступки, более того, он перестает понимать, почему должен их контролировать. То, что раньше он считал ужасным — пытки, убийства, бесчеловечные опыты и все остальное, с чем обычно связывают темную магию, постепенно становится для него нормой.

Этот процесс не всегда проходит гладко, я не раз видел тех, кто, увлекшись темной магией, долгое время сомневался в правильности своих поступков и пытался исправиться. Видел и тех, кто нашел в себе силы для того, чтобы свернуть с этого пути. Но такое дано немногим, темная магия — как наркотик, человек постоянно говорит себе, что этот раз — последний, что еще один ритуал и еще одна капля силы, и он навсегда откажется от тьмы... Это лишь самообман, за «последним разом» последует «самый последний», «самый-самый последний», «самый-самый наираспоследнейший...» И в какой-то момент у человека просто исчезнут сомнения. Тогда он, наконец, решит, что все остальные люди — слабаки, которые хотят того же, что и он, просто боятся это признать и скрывают свой страх за фальшивой моралью.

Профессор замолчал и обвел аудиторию тяжелым взглядом. Тишина стояла такая, что, казалось, издай сейчас кто-то хоть слабый звук — и класс рассыплется на мелкие осколки, словно оконное стекло.

Наконец Гермиона подняла руку.

— Вопрос, по теме урока, мисс Грейнджер? Тогда спрашивайте, — кивнул Грюм.

— Почему в учебниках не пишут то, о чем вы нам рассказали? — спросила Гермиона.

— Плюс балл Пуффендую за хороший вопрос, — ответил профессор. — По двум причинам. Первая состоит в том, что идиоты в Министерстве думают, что узнав про возможности, которые дает темная магия, все ученики Хогвартса тут же захотят ею овладеть. Вторая же... — тут он повернулся в сторону слизеринцев. — Кое-кто из тех, кто сохраняет... некие, скажем так, семейные традиции... и кто рассчитывает передать их своим детям... очень не хотел бы, чтобы эти самые дети начали задавать неудобные вопросы насчет цены, которую им придется заплатить.

Наблюдавшая краем глаза за слизеринцами Элин заметила, что кое-кто из них явственно вздрогнул.

— Еще вопросы? — спросил Грюм. — Мистер Крэбб? Ну надо же... Что вы хотите узнать?

— Я читал... — запинаясь, произнес Крэбб, — и... ну, про непростительные заклинания. И вроде как получается, что для них не чужая сила используется, а только своя. Значит, они не темные?

— Темные, мистер Крэбб, темнее некуда, — ответил профессор. — Хотя для них, в отличие от прочих заклинаний, действительно требуется только внутренняя сила самого волшебника, отчего их так трудно использовать. Но по той же причине они и изменяют человека намного сильнее, чем другие темные заклинания, а наркотический эффект от них намного больше. Поэтому их и запретили использовать даже для самообороны. Впрочем, непростительным заклятиям будет посвящен отдельный урок, на нем я расскажу о них подробнее.