Гарри Поттер и орден Феникса

Ты был в опасности, возможно большей, нежели любой другой, кого я знал. Волдеморт был уже побежден, но его сторонники, а многие из них были почти столь же ужасны, как и он сам, всё еще были на свободе, в ярости, отчаянии и неистовстве. И мне пришлось принимать решение на годы вперед. Верил ли я, что Волдеморт сгинул навсегда? Нет. Я не знал, пройдет ли десять, двадцать или пятьдесят лет прежде, чем он вернется, но я был уверен, что это произойдет, и, зная его, я также был уверен, что он не успокоится, пока не убьет тебя. Я понимал, что познание Волдемортом магии, возможно, более обширно чем у любого другого из живущих ныне колдунов. Я знал, что даже мои наиболее сложные и мощные защитные заклинания и чары, вряд ли окажутся непреодолимыми, если он когда-нибудь вернет себе полную мощь. Но я также знал слабое место Волдеморта. И тогда я принял решение: ты будешь защищен древним волшебством, о котором он знал, которое он презирал и которое он поэтому всегда недооценивал — на свою беду. Я говорю, конечно, о том, что твоя мать умерла, дабы спасти тебя. На долгое время она дала тебе такую защиту, которую он никак не мог ожидать, защиту, которая течет в твоих жилах по сей день. Поэтому я доверился крови твоей матери. Я оставил тебя ее сестре, ее единственной оставшейся родственнице.

— Она не любит меня, — сказал Гарри тотчас же. — Она не даст ни…

— Но она взяла тебя, — прервал его Дамблдор. — Она, возможно, взяла тебя с неохотой, с раздражением, против воли, с горечью, но все же она взяла тебя, и поступив так, скрепила заклятие, которое я на тебя наложил. Жертва твоей матери сделала кровные узы самой сильной броней, которую я мог дать тебе.

— Я все еще не…

— До тех пор, пока ты можешь называть домом место, где живет кровь твоей матери, Волдеморт не сможет достать тебя там или причинить вред. От ее крови он избавился, но она живет в тебе и ее сестре. И эта кровь стала твоим защитником. Тебе нужно возвращаться туда только раз в году, но пока ты будешь называть ее дом своим домом, он не сможет навредить тебе, пока ты там. И твоя тетя это знает. Я объяснил ей, что я сделал, в письме, которое оставил с тобой на ее пороге. Она знает: её согласие приютить тебя спасало тебе жизнь в течении пятнадцати лет.

— Подождите, — сказал Гарри, — подождите минутку… Он выпрямился на стуле и уставился на Дамблдора. — Этот Вопиллер послали вы. Вы велели ей вспомнить — это был ваш голос.

— Я подумал, — сказал Дамблдор, слегка наклоняя голову, — что ей нужно было напомнить о договоре, который она скрепила, взяв тебя. Я подозревал, что нападение дементоров могло побудить ее отказаться от твоего присутствия в её доме в качестве приемного сына.

— И побудило, — сказал Гарри спокойно. — Вернее больше моего дядю, чем ее. Он хотел выгнать меня, но после того, как появился Вопиллер, она сказала, что меня придется оставить.

Секунду он смотрел в пол, затем произнес: "Но какое отношение это имеет к…". Имя Сириуса ему выговорить не удалось.

— Пять лет назад, — продолжил Дамблдор, как если бы он не делал паузу в своем рассказе, — ты приехал в Хогвартс, возможно, не настолько счастливый и обласканный, как мне хотелось бы, но все же живой и здоровый. Ты был не избалованным маленьким принцем, а мальчиком, настолько нормальным, насколько я мог надеяться при данных обстоятельствах. До этого момента мой план удавался.

А затем… Ты помнишь события своего первого года в Хогвартсе так же отчетливо, как и я. Ты замечательно проявил себя в испытании, в котором ты раньше, намного раньше, чем я ожидал, встретился лицом к лицу с Волдемортом. Ты снова выжил. Больше того, ты отсрочил его возвращение к полному могуществу и силе. Ты сражался как взрослый. Я гордился тобой больше, чем мог это выразить. И все-таки в моем замечательном плане был недостаток. Очевидный просчет, который мог погубить все. Но, зная, насколько важен успех моего плана, я сказал себе, что не позволю этому недостатку разрушить его. Лишь я один мог это предотвратить, так что я должен был быть сильным. Мое первое испытание я прошел, когда ты лежал в больничном крыле, ослабленный после сражения с Волдемортом.

— Я не понимаю, о чем Вы говорите, — сказал Гарри.

— Разве ты не помнишь, как, лежа в больнице, ты спросил меня, почему Волдеморт пытался убить тебя, когда ты был ребенком?

Гарри кивнул.

— Должен ли я был тогда ответить?

Гарри взглянул в синие глаза и ничего не сказал, но его сердце опять ускорило бег.

— Все еще не видишь недостатков в моем плане? Нет, наверное, нет. Как тебе известно, я решил не отвечать тебе. Одиннадцать лет, сказал я себе, возраст слишком юный, чтобы всё узнать. Я не собирался открывать тебе твою тайну в одиннадцать лет. Слишком тяжкое знание для столь юного возраста. Уже тогда я должен был распознать признаки опасности. Я должен был спросить себя, почему меня мало встревожило, что ты так рано задал вопрос, на который однажды я должен дать ужасный ответ. Я должен был осознать, что слишком обрадовался мысли не отвечать тебе тогда же, в тот самый день… Ты был еще молод, слишком молод.