Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)

Дамблдор тоже помедлил, глядя в окно на залитые солнцем окрестности замка, потом повернулся к Гарри и заговорил:

— Пять лет назад ты приехал в Хогвартс, целый и невредимый, как и предполагалось в соответствии с моими расчетами. Ну… не совсем невредимый. Пришлось тебе помучиться. Еще когда оставлял тебя у порога дома твоих дяди и тети, я понимал, что это неизбежно. Понимал, что обрекаю тебя на десять мрачных и суровых лет.

Он сделал паузу. Гарри не произнес ни звука.

— Ты можешь спросить, — и вправе это сделать, — почему все случилось именно так? Почему бы не отдать тебя в какую-нибудь магическую семью? Многие приняли бы тебя с превеликим удовольствием, дорожили и восхищались бы тобой, как родным сыном.

И я отвечу: прежде всего, я хотел сохранить тебе жизнь. Едва ли кто-нибудь кроме меня догадывался, как велика была грозившая тебе опасность. После поражения Волдеморта прошло несколько часов, но его сторонники — а многие из них не уступали ему в жестокости — оставались на свободе, обозленные, доведенные до отчаяния, на грани срыва. Верил ли я в то, что Волдеморт сгинул на веки вечные? Нет. Я не представлял, когда он вернется, — через десять, двадцать или пятьдесят лет, — но, не сомневался, что вернется он неминуемо, и, зная его так, как я знал, не сомневался, что он не успокоится, пока тебя не убьет.

Я понимал, что познания в магии у Волдеморта, пожалуй, обширнее, чем у любого другого из ныне живущих магов. Понимал, что если он когда-нибудь обретет былое могущество, его едва ли остановят мои даже самые сложные и сильные защитные заклинания.

Но понимал я и в чем слабость Волдеморта. Поэтому принял определенное решение. Тебя защитит древняя магия, о которой он знал, которую презирал и, следовательно, всегда недооценивал — на свою беду. Я ведь уже упоминал то обстоятельство, что твоя мать умерла ради твоего спасения. И обеспечила тебе защиту такую длительную, какую он и вообразить себе не мог, — по сей день эта защита течет в твоих венах. Поэтому я решил положиться на материнскую кровь. И передал тебя ее сестре: из кровных родственников больше никого не осталось.

— Она меня не любит, — тотчас фыркнул Гарри. — Ей на меня плевать…

— Но она тебя приняла, — возразил Дамблдор. — Пусть безо всякой охоты, через силу, с горечью и злобой, но все-таки приняла, и тем самым скрепила наложенные мной на тебя чары. Кровные узы, благодаря жертве, принесенной твоей матерью, стали самым крепчайшим щитом, которым я мог тебя обеспечить.

— Но я никак не…

— Пока ты называешь домом место, где сохранилась кровь твоей матери, Волдеморт тебя не тронет и вреда не причинит. Кровь матери он пролил, но она живет в тебе и в ее сестре. Ее кровь стала твоим убежищем. Ты должен возвращаться туда только раз в год, но пока ты там, пока можешь назвать этот дом своим, он тебя не тронет. Твоей тете это известно. В письме, которое я оставил вместе с тобой у порога, я объяснил предпринятые мной меры. Она знает, что давая тебе кров, тем самым, вероятно, вот уже пятнадцать лет сохраняет тебе жизнь.

— Подождите, — сказал Гарри. — Секундочку.

Он выпрямился в кресле, круглыми глазами глядя на Дамблдора.

— Вопиллер послали вы. Чтоб не забывала, велели ей вы… Это был ваш голос…

— Мне подумалось, — чуть кивнул Дамблдор, — что не помешало бы напомнить ей о контракте, заключенном тогда, когда она приняла тебя. Вдруг с нападением дементоров она осознала опасность твоего пребывания в доме в качестве приемного сына.

— Так и было, — негромко признался Гарри. — Ну… в особенности дядя мой осознал, а не она. Хотел меня выгнать, но после вопиллера она… она заявила, что я должен остаться.

Гарри опустил глаза, а потом спросил:

— Но какое отношение это имеет к…

Имя Сириуса он произнести не смог.

— И вот, пять лет назад, — продолжил Дамблдор так, словно бы и не прерывал свое повествование: — ты прибыл в Хогвартс. Не столь счастливый и упитанный, как бы мне того хотелось, но живой и здоровый. Ты оказался не избалованным ребенком королевской крови, а нормальным мальчиком, таким, какого я и ожидал увидеть в сложившихся обстоятельствах. До того момента все шло по моему плану.

Но потом… увы, ты не хуже меня помнишь все происшествия твоего первого учебного года в Хогвартсе. Ты достойно принял брошенный тебе вызов и встретился лицом к лицу с Волдемортом — скорее, чем я предполагал, гораздо скорее. И снова выжил. Мало того. Ты отсрочил обретение им полной власти и могущества. Ты одержал верх во взрослой битве. Мою… гордость тобой невозможно описать словами.

И все-таки в моем превосходном плане оказался просчет, — продолжал Дамблдор. — Просчет очевидный, способный, как я понял еще тогда, свести все на нет. Однако, отдавая себе отчет, насколько важно довести мой замысел до конца, я сказал себе, что не позволю этому просчету разрушить мои планы. Все зависело только от меня, и мне самому предстояло проявить твердость. Первое испытание мне выпало тогда, когда ты, обессиленный схваткой с Волдемортом, лежал в больничном крыле.

— Не понимаю, о чем вы, — удивился Гарри.