Гарри Поттер и Принц-полукровка

— Я, кажется, проявил достаточно терпимости, многократно отвечая на этот вопрос, — сказал Думбльдор уже без намёка на терпимость. — Мой ответ неизменен.

— А как же иначе, — раздался ехидный голос; очевидно, Финей Нигеллий только делал вид, что спит. Думбльдор не обратил на него внимания.

— Гарри, я настаиваю, чтобы мы приступили к занятиям. Нам необходимо обсудить куда более важные вещи.

Гарри одолевали мятежные мысли. Что, если он не желает менять тему, а хочет говорить о Малфое, отстаивать свою позицию? Словно прочитав его мысли, Думбльдор покачал головой:

— Ах, Гарри, Гарри, как часто это случается, даже между лучшими друзьями! Каждый считает, что его сведения гораздо важнее тех, которыми располагают прочие!

— Я не считаю, что ваши сведения не важны, сэр, — сухо ответил Гарри.

— Ты прав, они очень важны, — лёгким тоном отозвался Думбльдор. — Сегодня я должен показать тебе ещё два воспоминания. Оба добыты с величайшим трудом, причём второе, с моей точки зрения, существеннее всех, что мне удалось собрать.

Гарри ничего не ответил; он всё ещё злился, что Думбльдор пренебрёг его рассказом, однако не понимал, чего можно добиться, если спорить дальше.

— Итак, — звучно заговорил Думбльдор,_:— мы продолжаем рассказ о Томе Реддле, которого в прошлый раз оставили буквально на пороге «Хогварца». Ты, разумеется, помнишь, с каким восторгом Реддль узнал о том, что он колдун, как он отказался от моего сопровождения в поездке на Диагон-аллею и как я предупредил его, что в «Хогварце» не терпят воровства... Научался учебный год. Том Реддль, тихий ребёнок в поношенной одежде, прибыл в школу и вместе с другими выстроился в очередь на Распределение. Его зачислили в «Слизерин» практически сразу, как только Шляпа коснулась его головы. — Думбльдор взмахнул почерневшей рукой, указывая на полку, где неподвижно лежала древняя Шляпа-Распредельница. — Когда он узнал, что знаменитый основатель его колледжа тоже умел разговаривать со змеями, не могу сказать — возможно, в тот же вечер. Но воображаю, что новость эта немало потешила Реддля и сильно повысила его самооценку... Не знаю, пытался ли он в общей гостиной пугать или удивлять соучеников своим необычным даром, — до преподавателей такие слухи не доходили. Реддль не был наглым или агрессивным. Необычайно одарённый, очень красивый, к тому же сирота — естественно, он привлекал внимание и с первых дней в школе пользовался симпатией учителей. Он казался спокойным, вежливым, очень хотел учиться и почти на всех производил весьма благоприятное впечатление.

— А вы никому не рассказывали, какой он был в приюте? — спросил Гарри.

— Нет. Реддль, похоже, нисколько не раскаивался, но я не исключал, что он стыдится былых грехов и хочет начать жизнь с чистого листа. Я решил дать ему шанс.

Думбльдор замолчал и вопросительно посмотрел на Гарри. Тот открыл рот, собираясь заговорить. Вот вам, пожалуйста: вопреки здравому смыслу Думбльдор готов доверять всякому негодяю! Но затем Гарри кое-что вспомнил.

— Но вы не доверяли ему по-настоящему, да? Он сам говорил... Реддль, который вышел из дневника... «Думбльдор никогда не любил меня, в отличие от прочих учителей».