Гарри Поттер и Принц-Полукровка

— Да, да, благодарю вас, Пиний, — успокаивающе покивал Думбльдор. — Видишь ли, Гарри, профессор Злей знает о черной магии намного больше, чем мадам Помфри. К тому же, администрация больницы св. Лоскута ежечасно извещает меня о состоянии Кэтти, и я надеюсь, что со временем она полностью поправится.

— Сэр, а где вы были в эти выходные? — спросил Гарри, хоть и чувствовал, что переходит границы дозволенного. Пиний явно считал так же: он тихо зашипел от возмущения.

— Я бы предпочел не обсуждать это сейчас, — ответил Думбльдор. — Но в свое время ты непременно обо всем узнаешь.

— Вы мне расскажете? — поразился Гарри.

— Думаю, да, — сказал Думбльдор, доставая из внутреннего кармана новую бутылочку воспоминаний и вынимая пробку с помощью волшебной палочки.

— Сэр, — нерешительно заговорил Гарри, — в Хогсмеде я встретил Мундугнуса.

— Да, я уже знаю, что Мундугнус самовольно распоряжался твоим имуществом, — чуть нахмурился Думбльдор. — После вашей встречи около «Трех метел» он скрывается; надо полагать, боится меня. Впрочем, не беспокойся: он больше не тронет вещей Сириуса.

— Шелудивый недокровок ворует наследство Блэков? — разгневанно переспросил Пиний Нигеллий и вышел куда-то за раму — видимо, отправился повидать свой портрет в доме № 12 по площади Мракэнтлен.

— Профессор, — после короткой паузы заговорил Гарри, — профессор Макгонаголл рассказала вам, что мы с ней обсуждали после случая с Кэтти? Насчет Драко Малфоя?

— Да, она рассказала о твоих подозрениях, — подтвердил Думбльдор.

— А вы…?

— Приму все необходимые меры в отношении причастных лиц, — сказал Думбльдор. — Но сейчас, Гарри, меня больше интересует наше занятие.

Гарри немного обиделся: если эти занятия настолько важны, почему между первым и вторым был такой большой перерыв? Но он решил временно забыть о Драко Малфое и стал следить, как Думбльдор сливает в дубльдум свежие воспоминания. Потом директор осторожно взял каменную чашу длинными тонкими пальцами и начал потихоньку ее вращать.

— Ты, конечно, помнишь, что в биографии лорда Вольдеморта мы остановились на том месте, когда красавец-мугл Том Реддль бросил ведьму-жену Меропу и вернулся в фамильный особняк. Меропа осталась в Лондоне одна. Под сердцем она носила ребенка, которому предстояло стать лордом Вольдемортом.

— Сэр, а откуда вы знаете, что она была в Лондоне?

— Благодаря свидетельству Карактакуса Д’Авилло, — ответил Думбльдор. — По странному стечению обстоятельств, одного из основателей того самого магазина, где куплено небезызвестное ожерелье.

Он, будто золотоискатель, покрутил содержимое дубльдума, как уже не раз делал на глазах Гарри. Над серебристой субстанцией, медленно вращаясь, вырос маленький старичок, перламутровый, как привидение, но более плотный. Густая копна волос полностью скрывала его глаза.

— Оно нам досталось весьма забавным образом. Его принесла одна молодая ведьма. Накануне Рождества, очень-очень давно. Сказала, что ей очень нужны деньги, впрочем, это и так было видно. Одета в рванье и в таком положении… на сносях, понимаете. Она заявила, что медальон принадлежал Слизерину. Ну, подобное мы слышим постоянно: «ах, это вещь самого Мерлина, его любимейший чайник». Но когда я взглянул повнимательней, то увидел его клеймо! После нескольких простых заклинаний мне открылось, что вещь практически бесценна! Впрочем, молодая дурочка, похоже, не понимала, сколько стоит ее сокровище. Была счастлива десяти галлеонам. Это лучшая сделка за всю нашу историю!

Думбльдор с силой встряхнул дубльдум, и Карактакус Д‘Авилло растворился в серебристой массе.

— Он дал ей всего десять галлеонов? — возмутился Гарри.

— Карактакус Д‘Авилло прославился отнюдь не своим благородством, — спокойно отозвался Думбльдор. — Итак, мы знаем, что незадолго до родов Меропа была в Лондоне одна и отчаянно нуждалась в деньгах, настолько, что решилась продать единственную драгоценность — фамильный медальон.

— Но Меропа умела колдовать! — вскричал Гарри. — Она могла достать еду и все прочее с помощью магии!

— Разумеется, — сказал Думбльдор. — Однако мне кажется — опять же, это только мое предположение, но я почти уверен в своей правоте — что когда муж бросил ее, Меропа отреклась от магии. Думаю, она больше не хотела быть ведьмой. Впрочем, не исключено также, что из-за безответной любви и отчаяния она лишилась колдовских способностей; такое случается. В любом случае, ты сейчас увидишь, что Меропа не захотела поднять волшебную палочку даже для спасения собственной жизни.

— Даже ради сына?

Думбльдор поднял брови.

— Ты, кажется, жалеешь лорда Вольдеморта?

— Нет, — поспешно ответил Гарри, — но ведь у нее был выбор, не то, что у моей мамы…

— У твоей мамы тоже был выбор, — мягко сказал Думбльдор. — А Меропа Реддль выбрала смерть, несмотря на новорожденного сына. Однако, Гарри, не суди ее слишком строго. Долгие страдания сломили ее, к тому же она никогда не обладала отвагой твоей матери. А теперь, если не возражаешь, в путь…

— Куда мы отправляемся? — поинтересовался Гарри, когда Думбльдор встал рядом с ним.