Гарри Поттер и принц-полукровка (перевод Snitch)

И он вышел из туалета, не говоря более ни слова, а Гарри оставалось только смотреть в треснувшее зеркало, чувствуя себя хуже, чем Рон за всю свою жизнь.

— Не стану говорить «я тебя предупреждала», — сказала Гермиона через час в гостиной факультета.

— Гермиона, перестань, — сердито произнес Рон.

Гарри так и не удалось поужинать, аппетита совсем не было. Он как раз закончил рассказывать о том, что случилось, Рону, Гермионе и Джинни, хотя, похоже, не так уж было и нужно. Новость разнеслась очень быстро: Плакса Миртл явно сочла своим долгом выскакивать в каждом туалете замка, чтобы поведать эту историю. Малфоя в больничном крыле уже навестила Пэнси Паркинсон, которая не теряла времени, чтобы поносить Гарри вдоль и поперек, а Снейп в точности передал все происшедшее преподавателям. Гарри уже вызывали из гостиной, и ему пришлось выдержать крайне неприятные пятнадцать минут в обществе профессора Макгонагалл, по словам которой ему повезло, что его не исключили, а она от всей души поддерживает решение Снейпа о наказании в виде отработки каждую субботу до конца семестра.

— Я же тебе говорила, что-то не так с этим типом, Принцем, — продолжила Гермиона, очевидно, не в состоянии сдержаться. — И я была права.

— Нет, думаю, не была, — упрямо ответил Гарри.

Ему и так приходилось несладко, чтобы вдобавок слушать ее нравоучения. Лица игроков команды Гриффиндора в момент, когда он сообщил им, что не сможет играть в субботу, были худшим из всех наказаний. Сейчас он чувствовал на себе взгляд Джинни, но не смотрел на нее, ему не хотелось увидеть в ее глазах разочарование или недовольство. Он только что объяснил ей, что в субботу она будет играть за ловца, а ее место охотника займет Дин. Возможно, если они выиграют, Джинни с Дином помирятся во время всеобщего ликования после матча… Эта мысль пронзала Гарри, словно ледяной клинок…

— Гарри, — сказала Гермиона, — как ты можешь по-прежнему держаться за эту книгу, когда это заклинание…

— Может, хватит твердить мне про эту книгу? — огрызнулся в ответ Гарри. — Принц всего лишь переписал его! А это не то же самое, как если бы он всем советовал им пользоваться! Насколько мы знаем, он просто сделал заметку о том, что применили против него!

— Поверить не могу, — проговорила Гермиона. — Ты же просто оправдываешь…

— Я не оправдываю того, что сделал! — быстро возразил Гарри. — Лучше бы я этого не делал, и не только потому, что заработал дюжину наказаний. Ты знаешь, что нельзя было применять такое заклинание, пусть даже на Малфое, но ты не можешь осуждать Принца, он ведь не написал: «испытайте его, оно очень хорошее», он просто делал записи для себя, а не для кого-то еще…

— Ты хочешь сказать, — произнесла Гермиона, — что собираешься пойти туда и…

— …и забрать книгу? Да, собираюсь, — сердито ответил Гарри. — Послушай, без Принца я бы никогда не выиграл Феликс Фелицис. Я бы никогда не узнал, как спасти Рона от яда. Я бы никогда…

— …не приобрел славу блестящего зельесоставителя, которой ты не заслуживаешь, — язвительно закончила она.

— Отстань от него, Гермиона! — вступилась Джинни, и Гарри был так изумлен, так благодарен, что поднял глаза. — Судя по всему, Малфой пытался применить непростительное заклятие, ты должна радоваться тому, что у Гарри было в запасе что-то полезное!

— Ну конечно, я рада, что Гарри не прокляли! — воскликнула явно уязвленная Гермиона. — Но как ты можешь называть заклятие Сектумсемпра полезным, Джинни, ты посмотри, куда оно его привело! И еще я подумала, что теперь стало с вашими шансами на победу в матче…

— Ой, не делай вид, что ты разбираешься в квиддиче, — перебила ее Джинни, — только зря позоришься.

Гарри и Рон вытаращились на них: всегда отлично ладившие Гермиона и Джинни теперь сидели, скрестив руки на груди и устремив навстречу друг другу свирепые взгляды. Рон с опаской посмотрел на Гарри, потом схватил первую попавшуюся книгу и спрятался за ней. Однако Гарри, хотя, по собственному мнению, он этого не заслуживал, вдруг ни с того ни с сего почувствовал себя невероятно радостно, несмотря на то, что никто из них этим вечером больше не разговаривал.

Его беззаботность была скоротечной. На другой день ему пришлось терпеть насмешки слизеринцев, не говоря уже о сильном недовольстве товарищей-гриффиндорцев, которые были очень расстроены тем, что их капитан оказался отстранен от финальной игры сезона. К утру субботы, что бы там Гарри не говорил Гермионе, он бы с радостью променял весь Феликс Фелицис в мире на то, чтобы шагать на поле для квиддича с Роном, Джинни и остальными. Было просто невыносимо повернуть прочь от толпы учеников, устремляющихся наружу, на солнечный свет — на всех розетки и шляпы болельщиков, все размахивают флагами и шарфами — и сойти по каменным ступеням в подземелье, и идти, пока отдаленные звуки не исчезнут совсем, зная, что он не услышит ни одного комментария, одобрительного крика или недовольного гула.