Гарри Поттер и принц-полукровка (перевод Snitch)

В результате соблазн принять еще один глоток Феликс Фелицис становился сильнее с каждым днем, ведь это был, безусловно, тот самый случай, чтобы, как выразилась Гермиона, «подтолкнуть обстоятельства». Незаметно проходили благоухающие майские дни, и казалось, что Рон всегда был у Гарри под боком, когда он встречал Джинни. Гарри поймал себя на том, что мечтает о счастливой случайности, благодаря которой Рон бы осознал, что нет ничего лучше, чем любовь между его сестрой и его лучшим другом, и оставил бы их вдвоем дольше, чем на пару мгновений. Ни на то, ни на другое шансов, похоже, не было, пока впереди маячил финальный матч сезона по квиддичу: Рону все время хотелось обсуждать с Гарри тактику, и он мало думал о чем-то другом.

В этом он не был исключением: интерес к матчу Гриффиндор-Когтевран необычайно возрос у всей школы, потому что эта игра решала исход чемпионата, который был пока еще неясен. Если Гриффиндор выиграет у Когтеврана с перевесом в триста очков (трудная задача, но все же Гарри никогда не видел, чтобы его команда играла лучше), то они выиграют чемпионат. Если их перевес будет меньше трехсот очков, они будут идти вторыми после Когтеврана. Если они проиграют на сто очков, то окажутся третьими после Хаффльпаффа, а если проиграют больше, чем на сто, будут на четвертом месте, и тогда никто, думал Гарри, никто и никогда не позволит ему забыть, что это он был капитаном гриффиндорцев, который довел их до первого полнейшего поражения за двести лет.

Приближение этой решающей игры имело все характерные признаки: ученики соперничающих факультетов пытались запугать команду противника в коридоре и громко декламировали гнусные куплеты об отдельных игроках, когда те проходили мимо. Сами игроки либо расхаживали с важным видом, наслаждаясь вниманием, либо неслись между уроками в туалет с приступом рвоты. Каким-то образом в уме Гарри эта игра стала неразрывно связана с успехом или провалом его планов относительно Джинни. Он не мог не думать, что если они выиграют триста очков, обстановка всеобщей радости и хорошая шумная вечеринка после матча могут оказаться ничуть не хуже изрядного глотка Феликс Фелицис.

Среди всех этих забот Гарри не забыл и другое свое намерение — выяснить, что замышляет Малфой в комнате по требованию. Он по-прежнему сверялся с картой мародера и, в очередной раз не обнаружив на ней Малфоя, делал вывод, что тот по-прежнему проводит много времени в этой комнате. Хотя Гарри уже стал терять надежду, что ему когда-нибудь удастся проникнуть в комнату по требованию, он пытался совершить это всякий раз, когда оказывался поблизости, но какими бы словами ни излагал свою просьбу, стена упорно оставалась глухой.

За несколько дней до матча с Когтевраном вышло так, что Гарри спускался на ужин из гостиной факультета один: Рона опять тошнило, и он помчался в ближайший туалет, а Гермиона унеслась поговорить с профессором Вектор об ошибке, которую, как ей казалось, она могла допустить в последнем сочинении по нумерологии. Скорее по привычке, чем от чего-либо еще, Гарри проделал свой обычный путь в обход по коридору восьмого этажа, сверяясь по дороге с картой мародера. В первую минуту он нигде не мог найти Малфоя и предположил, что тот, скорее всего, опять в комнате по требованию, но затем увидел крохотную помеченную именем точку, в туалете для мальчиков этажом ниже, но в обществе не Крэбба и не Гойла, а Плаксы Миртл.

Уставившись на это невероятное сочетание, Гарри остановился лишь тогда, когда врезался на ходу в рыцарские доспехи. Грохот вывел его из задумчивости. Поспешив прочь с места происшествия, чтобы не наткнуться на Филча, он устремился вниз по мраморной лестнице и этажом ниже — вдоль по коридору. Оказавшись возле туалета, он прижал ухо к двери. Ничего не было слышно. Очень тихо он толкнул дверь и открыл ее.

Драко Малфой стоял спиной к двери, схватившись обеими руками за края раковины и склонив беловолосую голову.

— Не надо, — проникновенно звучал голос Плаксы Миртл из какой-то кабинки. — Не надо… расскажи мне, что случилось… я тебе помогу…

— Никто мне не поможет, — ответил Малфой. Он дрожал всем телом. — У меня не выходит… никак… не действует… а если я вскоре этого не сделаю… он говорит, что убьет меня…

И Гарри понял — потрясение было так велико, что его словно приковало к полу — что Малфой плачет, действительно плачет, слезы струятся по его бледному лицу в грязную раковину. Он всхлипывал, ловил ртом воздух, а затем, сильно вздрогнув, поднял глаза на зеркало, покрытое сеткой мелких трещин, и увидел, что из-за плеча на него изумленно смотрит Гарри.

Малфой повернулся и вынул волшебную палочку. Гарри бессознательно вытащил свою. Проклятие Малфоя пролетело мимо него в нескольких дюймах, разбив вдребезги лампу на ближайшей стене. Гарри отшатнулся в сторону, подумал: «Левикорпус!», — и взмахнул палочкой, но Малфой отразил заклятие и поднял свою, чтобы наложить другое…

— Нет! Нет! Перестаньте! — пронзительно кричала Плакса Миртл, и ее голос громким эхом отдавался в выложенной кафелем комнате. — Хватит! Хватит!