Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Рон, ему разница видна лучше, чем нам! — ответила Гермиона. — Он единственный, кто в тот раз заметил подмену!

— Да, но мы могли бы свалить, прежде чем он поймет…

Он съежился под взглядом, которым его одарила Гермиона.

— Это, — тихо сказала она, — просто низко. Просить его о помощи, а потом обжулить? И ты удивляешься, почему гоблины не любят волшебников, Рон?

Уши Рона заалели.

— Ну ладно, ладно! Это было единственное, что мне пришло в голову! А у тебя какое решение?

— Нам надо предложить ему что-то еще, что-то столь же ценное.

— Блестяще. Я тогда пойду возьму какой-нибудь другой из наших древних мечей гоблинской работы, а ты его оберни покрасивее.

Снова пало молчание. Гарри был убежден, что гоблин не примет ничего, кроме меча, даже если у них найдется нечто столь же ценное, что они смогут ему предложить. И тем не менее, это был их меч, незаменимое оружие против Хоркруксов.

На пару секунд он закрыл глаза и прислушался к шуму прибоя. Идея, что Гриффиндор мог украсть меч, была ему неприятна; он всегда гордился тем, что он был гриффиндором; Гриффиндор был защитником муглерожденных, он всегда спорил с чистокровнолюбивым Слизерином…

— Может, он лжет, — сказал Гарри, вновь открыв глаза. — Грипхук. Может, Гриффиндор не крал меча. Откуда мы знаем, что гоблинская версия истории верна?

— А это что-то меняет? — спросил Гермиона.

— Меняет мои чувства по этому поводу, — ответил Гарри.

Он сделал глубокий вдох.

— Мы скажем ему, что он получит меч после того, как поможет нам забраться в хранилище — но мы благоразумно не скажем, когда именно он его получит.

Ухмылка медленно расползлась по лицу Рона. Гермиона, однако, выглядела встревоженной.

— Гарри, мы не можем…

— Он его получит, — продолжил Гарри, — после того, как мы применим его на всех Хоркруксах. Я гарантирую, что тогда он его получит. Я сдержу слово.

— Но это может занять годы! — воскликнула Гермиона.

— Я это знаю, а вот он знать не должен. Я не солгу… по большому счету.

Гарри посмотрел в глаза Гермионе со смесью стыда и вызова. Он вспомнил слова, выбитые над входом в Нурменгард: Во имя Большего Блага. Он отбросил мысль в сторону. Какой у них был выбор?

— Мне это не нравится, — заявила Гермиона.

— Да и мне не очень, — признал Гарри.

— Ну а я думаю, что это гениально, — Рон снова встал. — Пошли скажем ему.

Вернувшись в самую маленькую спальню, Гарри выдвинул предложение, аккуратно построив фразы таким образом, чтобы не указать точного времени передачи меча. Гермиона хмуро смотрела в пол в течение всего времени, пока он говорил; он ощутил раздражение, опасаясь, что она может выдать всю их игру. Грипхук, однако, уставил глаза исключительно на Гарри.

— Даете ли вы мне слово, Гарри Поттер, что вы передадите мне меч Гриффиндора, если я помогу вам?

— Да.

— Тогда договорились, — сказал гоблин, протягивая руку.

Гарри ее пожал. Он подивился, не заметили ли эти черные глаза следов опасений в его собственных. Затем Грипхук выпустил его руку, хлопнул в ладони и произнес:

— Значит так. Начинаем!

Это было так, словно они опять планировали проникновение в Министерство. Они приступили к работе в самой маленькой спальне, которую, в соответствии с предпочтениями Грипхука, держали в постоянной полутьме.

— Я был в хранилище Лестренжей только один раз, — сказал им Грипхук, — именно тогда, когда мне сказали поместить туда поддельный меч. Это одно из самых древних помещений. Старейшие семейства волшебников хранят свои сокровища на самых глубоких уровнях, где хранилища самые большие и лучше всего защищены…

Они запирались в маленькой, словно чулан, комнате на протяжении целых часов. Дни постепенно складывались в недели. Перед ними вставала проблема за проблемой, не в последнюю очередь — то, что их запасы Многосущного зелья сильно истощились.

— Здесь реально хватит только на одного из нас, — сообщила Гермиона, покачивая густым грязеподобным зельем и просматривая его на свет лампы.

— Этого достаточно, — ответил Гарри, изучавший нарисованную Грипхуком схему самых глубоких тоннелей.

Разумеется, другие обитатели Ракушечного Коттеджа не могли не заметить, что что-то происходит, поскольку Гарри, Рон и Гермиона появлялись только к трапезам. Вопросов никто не задавал, хотя Гарри, сидя за столом, часто замечал на себе и своих спутниках взгляд Билла, задумчивый и обеспокоенный.

Чем больше времени они проводили вместе, тем больше Гарри понимал, что ему не очень-то нравится гоблин. Грипхук неожиданно оказался очень кровожадным, смеялся при мысли о причинении боли низшим созданиям и явно наслаждался возможностью того, что им придется ранить других волшебников на пути к хранилищу Лестренжей. Гарри был уверен, что его неудовольствие разделяли и его спутники, но этот вопрос они не обсуждали: Грипхук был им нужен.