Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Как мне не хватает моей палочки, — уныло проговорила Гермиона. — Хотела бы я, чтобы мистер Олливандер и мне сделал новую.

Этим утром Олливандер прислал Луне новую волшебную палочку. Сейчас Луна как раз проверяла ее возможности под послеполуденным солнцем на лужайке за домом. Дин, лишившийся своей волшебной палочки после поимки Хватчиками, наблюдал за ней довольно уныло.

Гарри посмотрел на боярышниковую палочку, принадлежавшую когда-то Драко Малфою. Он был приятно удивлен, обнаружив, что она служит ему как минимум не хуже гермиониной. Вспомнив, что Олливандер рассказывал им о секретах волшебных палочек, Гарри подумал, что знает, в чем была проблема Гермионы: она не заслужила лояльности ореховой палочки, ибо не отобрала ее непосредственно у Беллатрикс.

Дверь спальни открылась, и вошел Грипхук. Гарри инстинктивно потянулся к рукояти меча и пододвинул его поближе к себе, но пожалел о своем импульсе немедленно: он был уверен, что гоблин заметил. Желая загладить неприятный момент, он сказал:

— Мы просто проводим последнюю проверку, Грипхук. Мы уже сказали Биллу и Флер, что завтра мы уходим, и чтобы они не вставали с утра, чтобы нас проводить.

Они твердо настаивали на этом пункте, потому что Гермиона должна была трансформироваться в Беллатрикс до их отхода, а чем меньше Билл и Флер знали или подозревали, что они хотят сделать, тем лучше. Кроме того, они объяснили, что не собираются возвращаться. Поскольку они лишились старой палатки Перкинса в ту ночь, когда их поймали Хватчики, Билл одолжил им другую. Теперь она была упакована в бисерную сумочку, которую (Гарри был впечатлен, когда узнал об этом) Гермиона спасла от Хватчиков простейшим способом: запихнув за резинку собственного носка.

Хотя Гарри знал, что будет скучать по Биллу, Флер, Луне и Дину, не говоря уже о домашнем уюте, которым они с Роном и Гермионой наслаждались последние несколько недель, он с нетерпением ждал, когда они выберутся из заточения Ракушечного Коттеджа. Он устал от постоянных усилий, прикладываемых, чтобы их не подслушали, устал от постоянного нахождения в крошечной темной спальне. Больше всего он мечтал избавиться от Грипхука. Однако как и когда именно они должны были расстаться с гоблином, не отдавая ему меча Гриффиндора, оставалось вопросом, ответа на который у Гарри не было. Решить, как они собираются это сделать, было совершенно невозможно, ибо гоблин редко оставлял Гарри, Рона и Гермиону одних более чем на пять минут за раз. «Он мог бы дать моей маме пару уроков» — ворчал Рон всякий раз, когда длинные пальцы гоблина появлялись из-за края двери. Держа в голове предостережение Билла, Гарри не мог не подозревать, что Грипхук настороже и ожидает возможного жульничества. Гермиона настолько энергично возражала против планирующегося надувательства, что Гарри оставил все попытки подключить ее мозг к вопросу, как это лучше сделать; Рон в тех редких случаях, когда им удавалось выкроить несколько безгрипхуковых минут, не находил ничего лучшего, чем повторять «Надо будет просто это провернуть побыстрее, приятель».

Спал Гарри в эту ночь плохо. Лежа в постели в послеполуночные часы, он вспоминал свои чувства в ночь перед проникновением в Министерство Магии: тогда это была решительность, почти возбуждение. Теперь он испытывал уколы обеспокоенности и ноющее сомнение: он не мог вытряхнуть из себя страх, что все должно пойти не так. Он все повторял и повторял себе, что их план хорош, что Грипхук знает, что им встретится, что они хорошо готовы к любым трудностям, с которыми они могут столкнуться; и тем не менее на душе у него было неспокойно. Один или два раза он слышал, как шевельнулся Рон, и был уверен, что он тоже не спит, но, кроме них, в гостиной был еще Дин, и поэтому Гарри молчал.

Он испытал облегчение, когда пробило шесть утра и они смогли выползти из своих спальных мешков, одеться в полутьме и тихонько выбраться в сад, где они должны были встретиться с Гермионой и Грипхуком. Рассвет был довольно прохладный, но, поскольку наступил уже май, ветра почти не было. Гарри глянул вверх на звезды, все еще бледно мерцающие в темном небе, и прислушался к шуму моря, омывающего подножие скалы: этого звука ему будет не хватать.

Маленькие зеленые ростки пробивались сквозь красную землю доббиной могилы; через год холмик будет весь покрыт цветами. Белый камень, на который было нанесено имя эльфа, уже приобрел обветрившийся вид. Только теперь Гарри осознал, что едва ли они могли предать Добби земле в более красивом месте; но все же он испытал печальную боль при мысли о том, что они оставят его здесь. Глядя на могилу, он в который раз подивился, откуда эльф знал, куда именно прийти к ним на выручку. Его пальцы рассеянно двинулись к маленькой сумочке, по-прежнему висевшей у него на шее, и коснулись сквозь ее стенку зазубренного осколка зеркала, в котором, как он был уверен, он видел глаз Дамблдора. Затем звук открывшейся двери заставил его оглянуться.