Гарри Поттер и Тайная комната

— Ужасное известие, Думбльдор, — лениво растягивая слова, сказал Малфой и достал длинный пергаментный свиток, — но правление школы считает, что вам настало время отойти от дел. Вот приказ о вашем отстранении — за двенадцатью подписями. Боюсь, нам всем кажется, что вы потеряли чутьё. Сколько уже произошло нападений? Сегодня ещё два? Такими темпами в «Хогварце» совсем не останется муглврождённых, а ведь мы все понимаем, какая это будет невосполнимая потеря, не так ли?

— Послушайте, Люциус, — вскинулся Фудж. — Отстранить Думбльдора?! Нет-нет, это последнее, чего бы нам хотелось в настоящей момент…

— Назначение — или отстранение — директора всегда являлось прерогативой правления, Фудж, — ровно сказал мистер Малфой. — И поскольку Думбльдору не удаётся остановить маньяка…

— Послушайте, Малфой, если Думбльдору не удалось, — над верхней губой у Фуджа выступил пот, — то, я хочу сказать, кому тогда удастся?

— Это мы посмотрим, — неприятно улыбнулся мистер Малфой. — Но двенадцать членов правления проголосовали за…

Огрид вскочил и своей косматой головой смёл паутину с потолка.

— А скольким ты угрожал, шантажировал их, чтоб согласились, а, Малфой? — проревел он.

— Дорогой Огрид, ваш неуёмный темперамент однажды, знаете ли, доведёт вас до беды, — невозмутимо проговорил мистер Малфой. — Я бы не советовал вам кричать подобным образом на охранников Азкабана. Им это совсем не понравится.

— Нельзя трогать Думбльдора! — завопил Огрид. Клык сжался и заскулил в своей корзине. — Заберёте его, так ни один муглёныш не выживет! Будут ещё убивства!

— Успокойся, Огрид, — строго приказал Думбльдор и посмотрел на Люциуса Малфоя: — Если правление настаивает, Люциус, я, разумеется, уйду…

— Но… — заикнулся Фудж.

— Нет! — взвыл Огрид.

Думбльдор не отводил своих голубых глаз от холодных стальных глаз Люциуса Малфоя.

— Однако, продолжал Думбльдор очень медленно и раздельно, чтобы  никто ничего не пропустил, — я воистину покину эту школу, лишь когда здесь не останется ни одного преданного мне человека. Кроме того, в стенах «Хогварца» те, кто просит о помощи, всегда её получат.

Какую-то долю секунды Гарри был уверен, что Думбльдор бросил молниеносный взгляд в угол, где стояли они с Роном.

— Как трогательно! — поклонился ему Малфой. — Нам всем будет не хватать вашего… ммм… в высшей степени своеобразного метода ведения дел, Альбус. Остаётся лишь надеяться, что ваш преемник сумеет предотвратить любые — как там? — убивства.

Он распахнул перед Думбльдором дверь хижины и с поклоном проводил его наружу. Фудж, по-прежнему неловко мявший поля котелка, ждал, пока за порог выйдет Огрид, но тот не двигался. Великан глубоко вдохнул и, тщательно подбирая слова, сказал в пространство:

— Ежели кто хочет чего выведать, так ему надо идти за пауками. Они выведут куда надо! Вот чего я скажу.

Фудж уставился на него в полнейшем недоумении.

— Всё, иду, — сказал Огрид, набрасывая на плечи плащ чёртовой кожи. Но уже на пороге снова остановился и опять громко сказал в пространство: — И кому-то надо кормить Клыка, пока меня нету.

Дверь с грохотом захлопнулась, и Рон вылез из-под плаща.

— Ну мы и вляпались, — хрипло сказал он. — Думбльдора нет. Школу, считай, можно закрывать. Вот увидишь, завтра опять кто-нибудь окаменеет.

Клык завыл и стал скрестись в закрытую дверь.

Глава пятнадцатая. Арагог

К замку потихоньку подкрадывалось лето; небо и озеро стали одинакового барвинкового оттенка; огромные, с кочан капусты, цветы распустились в теплицах. Но, как бы хорош ни был вид из окон, без Огрида, что расхаживал бы по двору со своей неизменной тенью — Клыком, — всё казалось не таким, как надо, и не лучше, чем в замке, где дела шли из рук вон плохо.

Гарри с Роном хотели навестить Гермиону, но, как выяснилось, в лазарет теперь не пускали посетителей.

— Мы больше не можем рисковать, — сурово сообщила мадам Помфри, совсем чуть-чуть приоткрыв дверь. — Нет-нет, извините, мы боимся, что преступник проникнет в палаты и прикончит этих несчастных…

Без Думбльдора леденящий ужас парализовал обитателей замка. Создавалось впечатление, что солнечные лучи доходили до стен, но почему-то отказывались проникать в створчатые окна. Не найти было лица, на котором не читались бы страх или тревога; если вдруг и раздавался смех, звучал он пронзительно и ненатурально и вскоре обрывался.

Гарри твердил про себя последние слова Думбльдора: «Я воистину покину эту школу, лишь когда здесь не останется ни одного преданного мне человека. Кроме того, в стенах "Хогварца" те, кто просит о помощи, всегда её получат». Однако что толку от этих слов? Кого конкретно просить о помощи, если все как один перепуганы до смерти?