Гарри Поттер и Тайный грех

Губы друга шевельнулись в беззвучном ругательстве.

— Ты жалеешь, — с горечью сказал он. — Так я и знал.

— Я не жалею, нет!

Гарри попытался обнять его, но тот мягко высвободился и встал.

— В душ не хочешь? — голос Северуса звучал бесцветно.

— Мне… не нужно в душ, — тихо сказал Гарри. Он сел на диване и невидяще уставился в пространство.

Северус вдруг молнией ринулся к нему и схватил за руки.

— Прости меня, я идиот! Эгоист, подлец! Я не понял, я думал…

— Северус, Господи, не говори так! Это неправда! Это… даже не знаю. Просто я услышал…

— Что услышал? — Северус с тревогой искал ответ в его глазах. Он гладил его руки, словно пытаясь успокоить и Гарри, и себя. К горлу юноши подкатил горький комок с трудом сдерживаемых рыданий.

— Голос. Голос пастора Дамблдора. «Левит. Восемнадцать — двадцать два».

В глазах Северуса Снейпа полыхнула и погасла ярость.

* * *

Ад вернулся. Даже во сне Гарри знал, что это сон, из которого нельзя выбраться. Мучительный, безвыходный, сон-лабиринт. Новый ад. Не огненная преисподняя центра Земли, не холодные руки озерных бесов. Тягучий, липкий, как кровь на полу операционной. Вязкий, густой и темный. Как венозная кровь грешников.

Он бежал вверх по пожарной лестнице «Электры», спотыкаясь, скользя, теряя последние силы. На металлических ржавых ступеньках была кровь. Увы, Гарри бежал на одном месте. Комната техэтажа была недосягаема. Казалось, воздух вокруг загустел, превратился в желе, и сколько Гарри не перепрыгивал ступеньку за ступенькой, не мог приблизиться к спасительной каморке даже на ярд.

Он не оборачивался, зная, что стоит повернуть голову, как на его плечо ляжет желтая неживая рука.

— Гарри! Стой! Не отвращай лицо от Знака Господнего! — глухо сказал Голос.

Медленно, против желания, скользя ногами в густой кровяной жиже, цепляясь рукой за липкие перила, Гарри обернулся.

Альбус Дамблдор стоял внизу под лестницей. Пастор был страшен — глаза на изжелта-бледном лице были заклеены кусочками пластыря. В руках Дамблдора была Книга.

Внезапно рука пастора неестественно вытянулась и поползла вверх, приближая Книгу к лицу Гарри.

Он закричал. Кричал, уже понимая, что кричит. Понимая, что это сон, понимая, что…

Странная сила подхватила его и подняла в воздух.

— Мой маленький кит. Мой бедный маленький кит, — услышал он.

Он вдруг понял, что дышит. Что жив. Что Северус рядом.

— Все хорошо, это сон, просто сон, — голос друга. Руки. Обнимают, гладят волосы.

Он открыл глаза. Слабо светил ночник. Гарри был в комнате Северуса. На кровати Северуса.

— Маленький кит, ты кричишь во сне. Спи здесь. Не бойся, я ничего… просто буду рядом.

— Северус, — умиротворенно прошептал он.

Тот укрыл его одеялом.

— Я здесь. С тобой. Спи.

На его плечо легла рука друга. Лучшего. Любимого. Самого родного человека на свете.

Он заснул, дыша ровно и тихо.

Северус Снейп не спал. Поглаживая укрытое одеялом плечо спящего юноши, он задумчиво смотрел в окно на серый лондонский рассвет.

______________________________________________________________________________________________________

http://img94.imageshack.us/img94/6727/89210218.jpg

Фанарт jozy. Кит в беде

____________________________________________________________________________________________________

*ОЦК — объём циркулирующей крови.

* * *

39. Левит восемнадцать - двадцать два

Гарри сбежал по лестнице и застыл на пороге гостиной, привлеченный звуками рояля.

Юноша прислонился к дверному косяку и так стоял, затаив дыхание, завороженный, очарованный, вслушиваясь в глубокие приглушенные аккорды.

Он вспомнил, как бродил под окнами коттеджа, глядя на Северуса через окно. Тогда тот играл небрежно, одной рукой, неотрывно глядя на Драко Малфоя.

На сей раз профессор был поглощен игрой настолько, что даже не заметил появления Гарри. Впрочем, это было неудивительно: Северус играл с закрытыми глазами. В глубинах черного лакированного монстра рождались густые бархатные аккорды, неторопливые, напоенные меланхолией и странной нежностью.

Гарри не мог оторвать взгляд от порхающих пальцев, мягко касающихся инструмента, от римского профиля драгоценного друга, от лежащих на плечах иссиня-черных волос. Юноша вспомнил, что за все время их знакомства ни один из них не удосужился посетить парикмахерскую. Его собственные вихры на затылке уже можно было собрать в маленький хвостик. Волосы Северуса отросли до лопаток, но Гарри редко доводилось видеть их во всей красе — в клинике всё скрывала хирургическая шапочка, и даже без оной профессор расхаживал с хвостом, который так и хотелось развязать, рассыпать волосы по плечам и запустить пальцы в черный густой шелк.

В минорных аккордах была такая сдержанная боль, что у юного слушателя предательски защипало глаза. Музыка проникала под кожу, каждое прикосновение чутких рук к инструменту извлекало из груди рояля глубокие и нежные звуки. Гарри засмотрелся на босые пальцы ног музыканта, время от времени нажимающие педаль.

Внезапно Северус уронил локти прямо на клавиши, вырвав из недр инструмента душераздирающий звук, и замер, навалившись на рояль и закрыв лицо руками.