Гарри Поттер и узник Азкабана

Madam Pomfrey insisted on keeping Harry in the hospital wing for the rest of the weekend. He didn’t argue or complain, but he wouldn’t let her throw away the shattered remnants of his Nimbus Two Thousand. He knew he was being stupid, knew that the Nimbus was beyond repair, but Harry couldn’t help it; he felt as though he’d lost one of his best friends.	Мадам Помфри настояла на том, чтобы Гарри остался в больнице до конца выходных. Он не спорил и не жаловался, но не разрешил ей выбросить останки “Нимбуса 2000”. Он понимал, что ведёт себя глупо, знал, что метлу починить не удастся, но ничего не мог с собой поделать; он чувствовал себя так, словно потерял одного из самых близких друзей.
He had a stream of visitors, all intent on cheering him up. Hagrid sent him a bunch of earwiggy flowers that looked like yellow cabbages, and Ginny Weasley, blushing furiously, turned up with a get-well card she had made herself, which sang shrilly unless Harry kept it shut under his bowl of fruit. The Gryffindor team visited again on Sunday morning, this time accompanied by Wood, who told Harry (in a hollow, dead sort of voice) that he didn’t blame him in the slightest. Ron and Hermione left Harry’s bedside only at night. But nothing anyone said or did could make Harry feel any better, because they knew only half of what was troubling him.	К нему потоком шли посетители. Все старались как-то его развеселить. Огрид прислал букет цветов, похожих то ли на уховёрток, то ли на жёлтые кочанчики капусты; Джинни Уэсли, отчаянно краснея, вручила самостоятельно изготовленную открытку с пожеланием выздоровления. Открытка распевала что-то пронзительное до тех пор, пока Гарри не засунул её под вазу с фруктами. В воскресенье утром снова явилась гриффиндорская команда, на сей раз вместе с капитаном. Древ заверил Гарри (пустым, безжизненным голосом), что не винит его “ни вот столечко”. Рон с Гермионой покидали свой пост у Гарриной постели только на ночь. Но ничто не могло улучшить настроения больного, никакие слова или поступки друзей - ведь им была известна лишь половина его тревог.
He hadn’t told anyone about the Grim, not even Ron and Hermione, because he knew Ron would panic and Hermione would scoff. The fact remained, however, that it had now appeared twice, and both appearances had been followed by near-fatal accidents; the first time, he had nearly been run over by the Knight Bus; the second, fallen fifty feet from his broomstick. Was the Grim going to haunt him until he actually died? Was he going to spend the rest of his life looking over his shoulder for the beast?	Он никому, даже Рону с Гермионой, не рассказал о Сгубите, потому что знал, что Рон впадёт в панику, а Гермиона начнёт его высмеивать. Так или иначе, Сгубит являлся ему уже два раза, за обоими появлениями следовали происшествия с почти смертельным исходом; первый раз его чуть не переехал “ГрандУлёт”; а во второй он упал с метлы с высоты пятьдесят футов. Будет ли Сгубит преследовать его до тех пор, пока он и в самом деле не умрёт? Предстоит ли ему провести остаток жизни, оглядываясь через плечо, нет ли за спиной этого чудовища?
And then there were the Dementors. Harry felt sick and humiliated every time he thought of them. Everyone said the Dementors were horrible, but no one else collapsed every time they went near one. No one else heard echoes in their head of their dying parents.	А самое ужасное - дементоры. Всякий раз, думая о них, Гарри чувствовал тошноту и глубокое унижение. Все признавали, что дементоры внушают неконтролируемый страх, но никто, кроме Гарри, не падал в обморок при их приближении. Ни у кого в голове не звучало эхо криков погибающей матери.
Because Harry knew who that screaming voice belonged to now. He had heard her words, heard them over and over again during the night hours in the hospital wing while he lay awake, staring at the strips of moonlight on the ceiling. When the Dementors approached him, he heard the last moments of his mother’s life, her attempts to protect him, Harry, from Lord Voldemort, and Voldemort’s laughter before he murdered her.. .Harry dozed fitfully, sinking into dreams full of clammy, rotted hands and petrified pleading, jerking awake to dwell again on his mother’s voice.	На счёт того, кому принадлежал голос, у Гарри не было сомнений. Крик этой женщины возвращался к нему снова и снова, когда он лежал по ночам без сна, созерцая на потолке полосы лунного света. Когда дементоры приблизились, перед ним пронеслись последние мгновения жизни его матери, её попытки спасти сына от Лорда Вольдеморта, он слышал хохот Вольдеморта перед тем, как тот убил её... Гарри ненадолго погружался в беспокойный сон - скользкие, разлагающиеся руки, жалобные мольбы - и, вздрогнув, просыпался, чтобы вновь и вновь вспоминать голос своей мамы.
It was a relief to return to the noise and bustle of the main school on Monday, where he was forced to think about other things, even if he had to endure Draco Malfoy’s taunting. Malfoy was almost beside himself with glee at Gryffindor’s defeat. He had finally taken off his bandages, and celebrated having the full use of both arms again by doing spirited imitations of Harry falling off his broom.	Он испытал облегчение, когда в понедельник вернулся к шумной суете школьной жизни, отвлекавшей от неприятных мыслей, пусть даже ему приходилось сносить издевательства Драко Малфоя. Малфой был вне себя от счастья по случаю поражения “Гриффиндора”. Он наконец-то снял с себя повязки и праздновал возможность пользоваться обеими руками,