Читаем Гаснет луч пурпурного заката полностью

Гаснет луч пурпурного заката

Он, как всегда, был серьезен:

— Наши эксперты провели тщательную экспертизу и ничего не нашли. Но мы продолжим исследования. Сейчас важно определить толщину стен, через которые якобы пробрались насильники. Я говорю «якобы», потому что уверен, что через стену пробраться нельзя.

Он хотел еще что-то сказать, но в это время произошло то, что драматурги называют «coup de theatre». На пороге стояла дама, которую Борис меньше всего ожидал увидеть. Дина.

44. Мир не без добрых людей

Как и полагается за «coup de theatre» последовала «немая сцена». Первым ожил Григорий:

— А мы думали, что ты… глубоко.

— Была. Но смогла подняться, мир не без добрых людей. Поднялась и успела кое-что узнать и сделать.

Борис насторожился, не его ли касается это «успела кое-что сделать». Но Дина повернулась к Леонарду:

— Я беседовала по телефону с твоей матерью. Она мне рассказала про ансамбль с девочками и про пиво. А тебе, Григорий, я скажу, что господин Белый пошутил с ансамблем.

— Как пошутил?

— Очень просто. Никакого ансамбля не нужно.

— Но!..

— Забудем об этом. А вот идея с пивом — это великолепно.

Она повернулась к Вильме:

— Я говорила с матерью этого господина о тебе. И дала тебе хорошую рекомендацию, милочка.

Леонард толкнул Вильму:

— Поблагодари.

Та поблагодарила. Но на её лице был написан страх.

«Я её понимаю, — подумал Борис. — Ибо следует бояться данайцев, дары приносящих. Особенно, если эти данайцы — Дина»

— Вот и всё, — Дина села на кресло.

— А как теперь мне? — осторожно спросил Борис.

— Так же, как и раньше.

— А форма?

— Форма заставит тебя быть подтянутым, аккуратным, — отчески напутствовал молодого воина полковник. — Безукоризненно выполнять все распоряжения командира.

— У меня-то вообще нет командира.

— А наша прекрасная Ада? Ты и так здесь под её началом.

Ада взяла Бориса за руку:

— Все будет очень-очень хорошо. Я буду хорошим командиром. Мы будем разыгрывать комедии Аристофана, а по средам у нас будут литературные вечера при свечах. Ты будешь читать Бодлера и Кокто.

— То есть я буду как крепостная актриса.

— Тебе не повезло, Борис, но крепись, — поддержал товарища в беде Леонард.

— А я теперь не Борис, я Кузьма. Кузьма Робинзонов.

Рядом оказалась Лимона:

— У меня в детстве был кот Кузьма.

Ада сняла с себя бежевую накидку и положила на плечи Бориса.

— Очень хорошая гамма цветов. Очень интересный ансамбль. Тебе нравится, Борис?

— Я выгляжу как Робинзон Крузо на военных сборах.

— Тебе надо будет отрастить длинные волосы, как у Ленского, — посоветовала Елена.

— Солдаты первого года службы должны стричься наголо, — четко, по-военному доложил полковник.

— Мне пора, — заторопился Кубик.

Ада его удержала:

— Останьтесь с нами. Если у вас есть время.

На что тот важно ответил:

— У меня всегда есть время для тех, кто не против, чтобы у меня было время.

Ада посмотрела на часы:

— Пора готовить ужин. А что касается прически, то хоть ты, Григорий, и полковник, командовать буду я. Он будет носить такую прическу, какую сочтет нужной. А пока, Борис, иди переоденься. Я привезла тебе спортивный костюм. Он у тебя в комнате.

— И то верно. Пора демобилизоваться. Сначала откинулся, потом демобилизуюсь. Бурная жизнь.

— Откуда ты откинулся? — не поняла Елена.

— Из мест заключения, — пояснил знакомый с тюремным жаргоном майор Кубик.

45. Пьер Лабузи молчит

Перед ужином все собрались на веранде.

— В это время года у нас очень красивые закаты. — мечтательно протянула Ада.

— «Гаснет луч пурпурного заката, синевой опутаны цветы», — вполголоса пропел Борис.

Ада оживилась:

— Борис, ты поёшь?

— Увы, нет. Во французской комедии «Любовь и две девы» я должен был играть молодого человека по имени Пьер Лабузи. Там одна из дев берет арфу и говорит: «Спойте нам, Пьер». Дальше в тексте было написано: «Пьер Лабузи поёт басом». Послушав меня на первой репетиции, режиссер внес в текст правку: «Пьер Лабузи поёт звонким тенором», а после третьей репетиции написал: «Пьер Лабузи молчит».

При слове «бас» Григорий вспомнил о пристрастии Дины к оперным басам и хитро улыбнулся:

— У вас в городе есть оперный театр?

— Есть.

— И басы есть?

— А как же! У нашего баса был роман с балериной. Когда до его жены дошли слухи, та его предупредила: «Поймаю с этой доской, отрежу…» Это грозило крупными неприятностями, потому как у мужчин, которых кастрируют, меняется голос, становится тонким-тонким. Представляете, на сцене появляется Борис Годунов, этакий детина с бородой, и начинает визжать бабьим голосом: «Достиг я высшей власти, достиг я высшей власти…»

Вбежала Лимона. На её лице был написан ужас:

— Там…Там…

— Что там? — спросил Григорий.

— Там художник. Он лежит там внизу. Мертвый.

— Это уже не Оскар Уайльд, — со знанием темы произнёс Борис. — Это Шекспир.