Гаснет луч пурпурного заката

54. Без метлы, но с макаронами

Миранда замерла как в финальной сцене «Ревизора», только в отличие от героев Гоголя, она была, как бы сказал великий русский поэт, «в убогой наготе»:

— Борис, кто это?

— Это Лимона.

— Как она сюда попала!

Борис повернулся к Лимоне:

— И действительно, как ты сюда попала?

— Так через окно?

— А почему не через дверь? Обычно люди заходят через дверь.

— Я звонила, а вы не открываете. А у меня котлеты с макаронами остыть могут. Я помню, вы, Борис, не любите остывших котлет.

Миранда стояла как статуя в парке и хлопала глазами:

— Ну ты как ведьма! Тебе бы еще метлу.

— Почему как ведьма. Я по пожарной лесенке. Еще есть карниз, а внизу ступенька. Мадам Ада сказала, что вам, Борис, для здоровья обязательно нужно есть морковку.

— Нужно, — согласился Борис — И где она, эта морковка?

— Так за дверью. Сейчас принесу.

Она вышла на лестничную клетку, вернулась с двумя пакетами:

— Тут еще кисель. И хлеб.

Миранда, одевшись, пришла в себя:

— Многих дур видала, но такую, как ты…

— Да ты не волнуйся. Я никому не скажу.

— А тебе никто не поверит.

Она заспешила к двери.

— Остаться, — начал её уговаривать Борис.

— Нет, уж хватит. Впечатления у меня на целый год хватит. Внукам расскажу.

И она ушла.

* * *

— Ну я пойду — заторопилась Лимона. — Мне еще в гастроном.

— Ты и в прошлый раз по лестнице?

— По лестнице.

— И пошла в трусах по улице?

— А что делать!

— Тузуз-Лотрек! И как прохожие?

— Никто не обращал на меня внимания. Даже обиделась.

— Просто дни сейчас такие. А ты ловко по лестнице лазаешь.

— У меня был второй разряд по гимнастике. И третий по легкой атлетике, по копью.

— А разряда по шахматам у тебя не было?

— Не было, а играть я умею. Но плохо. Я заберу свою юбку.

— Можешь прохватить еще, что хочешь.

— Прихвачу.

55. Карету мне, карету

Лимона ушла. Борис еще раз проверил документы. Все на месте. Теперь можно уезжать. Только куда? Он вспомнил номер телефона своей партнерши по театру Юли Недобитовой и набрал междугороднюю.

Через час раздался звонок. Он снял трубку и услышал знакомый веселый голос:

— Слушаю вас.

— Здравствуй, Юленька! Это я, Борис.

— Борис! Живой!

— Живой. Как у вас дела?

— У нас? У нас всё как обычно. Худрук болеет. Сам понимаешь, что за болезнь.

— Понимаю. Кто у руля?

— Никто. «Три сестры» вчера играли без Тузенбаха?

— Совсем без Тузенбаха?

— Совсем.

— Ну ладно без одной сестры, тут бы и никто и не заметил, а то без Тузенбаха.

— Тут у нас такое творится! Приезжай.

— Я бы приехал. Но после того, что было…

— А ничего не было. То, что мы с тобой делали, теперь очень даже в почете. Смольников — в Москве. Поставил «Кармен». Так там в последнем акте Тореадор душит Кармен. Я была на спектакле. Очень впечатляет. Прямо мороз по коже. Спрашивает: «Молилась ли ты на ночь, Кармен?» и душит. Газеты писали, что это его очередной шедевр после «Ромео и Джульетты».

— Это после наших «Ромео и Джульетты»?

— После наших. А ты боишься приезжать. Теперь такой прогресс в искусстве, страшно подумать. Его «Кармен» признан лучшим спектаклем года.

— Я рад за него.

— Теперь он в Большом «Онегина» ставит. Представляешь, у него Ленский убивает Онегина.

— Очень неожиданно. А как же: «Куда, куда вы удалились»?

— Куда удалялись, туда и удалились.

— Но в Большом!

— А что Большой? Они там второй год «Игоря» без Кончака играют. Приезжай. Наш тебя встретит с удовольствием, он — старых правил. Послезавтра у нас в афише «На всякого мудреца», а Глумова нет. Сам понимаешь, Глумов — не Тузенбах, без него никак нельзя. Отменять придется.

— Завтра я буду у вас. Не отменяйте.

— Тогда всё отлично.

— Целую тебя. Всем привет. Всем.

Он повесил трубку:

— Надо срочно ехать. Если уж Ленский убил Онегина! Денег на билет третьего класса должно хватить. А Онегину так и надо, дядю своего не уважал.

Он набрал номер такси.

— Такси, пожалуйста. Восточная улица 27, квартира 8. Минут через сорок пять? Хорошо.

Через полчаса звонок. Борис открыл дверь. Перед ним стоял Треугольников:

— Такси заказывали?

— Треугольников!

— Он самый. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Как твои дела?

— Попал на виллу, а там мужика замочили. Пока отпустили. И я…

— Понял, можешь не уточнять. Сидишь под подпиской и решил смыться. Друзей по камере не предают. Но, забыли… Полегчало нашей бабушке — пореже стала дышать. Кто у тебя следователь?

— Кубик.

— Этот обязательно посадит. Надолго. Умней тебя были и те сидят.

— Вот я и на вокзал.

— А вот туда тебе нельзя. Там тебя возьмут.

— Да сейчас я вроде бы…

— А наводка на тебя осталась. Я тебя километров на сто отвезу и там посажу на поезд.

— У меня с деньгами не очень.

— Не зря что ли мы с тобой одну баланду хлебали. Поехали. В войне главное не победа, главное в ней не участвовать.

17. Возвращение блудного сына

56. Путь к славе

Пришедший после недельного отсутствия худрук встретил Бориса с распростертыми творческими объятиями. А когда тот рассказал ему о своих приключениях и показал удостоверение на имя Кузьмы Робинзонова, всплеснул руками: