Гастроль без антракта

— Н-да! — сказала Танечка. — Жаль, что ты не дама, а то объяснили бы это дело внезапными месячными.

— Тебе все шуточки! — проворчал я.

— Ладно, попробуем устранить! — объявила Кармела и слазила в тайник за штурмовым ножом. — Снимай штаны!

Вот что значит, как пелось в одной советской песне, «заботливые руки и зоркий женский глаз»! Танечка откромсала ножом особо ухрюканные штанины брюк до размера плавок, и они стали выглядеть почти прилично. Правда, трусы из-под них просматривались.

— Снимай! — повелела Таня, и я без сожаления избавился от трусов. Отвернуться я ее как-то забыл попросить, что не вызвало особых возражений. Не чужие все-таки…

От обуви решили отказаться вообще. Она была непригодна для широкой презентации.

После этого мы наконец выбрались в кусты. В крышке-ящике, как выяснилось, тоже был посажен кустик, и, когда мы задвинули его на место, никаких признаков лаза на поверхности земли не осталось. Трансформаторная будка гудела несколько ниже по склону горы, на которой располагался отель.

Стараясь не лезть на главные авениды «Каса бланки де Лос-Панчос», где наслаждались прохладой и вечерним моционом интербабушки и интердедушки, мы с Татьяной совершили марш-бросок к океану. По дорожке-лестнице попросту пробежались, потому что ее было трудно миновать, но тут навстречу нам шла молодая веселая публика, и ее наша беготня особо не смущала — сами такие.

Как ни странно, на пляже еще кое-кто был. Любители волейбола все еще сражались у сетки при искусственном освещении, а несколько счастливых пар бултыхались в воде.

— Кипяток! — воскликнул я, когда мы проскочили ленивый прибой лагуны и очутились по горло в воде.

Водичка прогрелась — это не то слово. После подземных странствий было ощущение натуральной горячей ванны. Болячки и те пощипали и перестали. Здорово! Вот чем тут надо было заниматься, а не пальбой и беготней…

Кармела плыла рядом, как видно, тоже словив кайф от водички. Но она уже беспокоилась о делах практических.

— Сходи-ка ты один в отель. Нечего мне там показываться. Заберешь одежку, если все нормально, и принесешь мне. А я тебя там, в кустах, подожду.

— Ну и как это будет выглядеть? Пришел мистер Браун, забрал женские вещииз номера и куда-то понес?

— Нормально будет выглядеть. Жена ощутила прохладу и послала заботливого мужа. А самой захотелось волейбол досмотреть…

— Ну да, я тебе принесу что-нибудь из Ленкиного, а ты потом начнешь ворчать, что от него не тем пахнет или на тебя не лезет…

— Да пойми ты, Димочка, что у меня же здесь вообще ни паспорта, ни визы. Но нужна я тут многим — «джикеям», вашим, «койотам».

— А как ты, извини меня, вообще здесь оказалась? — Давно пора было задать этот вопрос, но я все не решался. — Я ведь, помнится, доставил тебя в распоряжение моего отца?

— Хм… Доставил… — Тон у Кармелы изменился, и мне показалось, что я зря об этом факте напомнил. — А как Сорокин меня отбил, не помнишь?

— Если честно, то помню, — ответил я, и перед глазами завертелись картинки из всей этой фантасмагории с полетом в Нижнелыжье, — только не уверен, что это было на самом деле…

— Было это, на самом деле было.

— Погоди, — удивился я, — но ведь я тебя и после этого видел. Когда меня вывели из этой искусственной реальности, ты в соседнем ложементе оказалась и обозвала моего отца преступником…

— Это была не я. Не знаю, что там было, только я все это время была у Сорокина и Брауна. В Оклахоме.

— Как тебя туда увезли?

— Понятия не имею. Может, в том же ящике, а может, как-нибудь еще. В гробу, например.

— А сюда-то как попала?

— Не знаю. Как-то попала. Но как выбираться — не знаю.

— Хорошо. А как сюда вообще вся команда Брауна угодила?

— Как сельхозрабочие по найму. Под таким соусом. Андрюха так приехал — это я точно знаю. Но про себя не помню. Понимаешь? Как стерто…

Не знаю, другому поверить во все это было бы трудно. Но я-то уже всякого навидался и почти всему поверил. Во всяком случае, поверил в то, что сама Таня говорит со мной откровенно. Какую картину событий ей представили, каково было в этой картине соотношение между натуральной и искусственной реальностью, я мог только догадываться.

Мы доплыли до сетки почти в том месте, где водолаз, чью базу мы сегодня обнаружили, застрелил Хименеса. Вспомнив об этом, я как-то непроизвольно повернул на обратный курс. Жутковато стало.

На берегу, когда мы туда благополучно вернулись, волейболисты уже закончили свой спор и окунались с хохотом и брызгами, оживленно обсуждая перипетии матча. Парочки выбирались из воды и, хихикая, бежали к лестнице.

— Ладно, — изменила намерения Таня, — в такой куче можно и пройти. Пошли в отель!

Действительно, среди толпы мокрой молодежи в плавках и купальниках мы особенно не выделялись. У многих волейболистов на коленках и локтях были ссадины и царапины, поэтому даже эти детальки нас не высвечивали. И относительная бледность кожи роли не играла — тут были парни и девицы, приехавшие позже нас с Ленкой, во всяком случае, еще не загоревшие.