Gataca, или Проект «Феникс»

– Нет, если этого не требуют близкие. Видимо, в этом случае так и было, потому что здесь больше нет никаких документов. Знаете, ведь если пациентка погибает, всегда проводится своего рода «разбор полетов»: оперативное совещание, на котором заслушивают и обсуждают подробный доклад лечащего врача, медицинское же расследование, иногда сопровождающееся вскрытием, ведется только в тех случаях, когда причины смерти не ясны. Тогда снова изучают медицинскую карточку и все остальные документы, чтобы понять, из-за чего это случилось. Прошу поверить мне на слово, что смерть в больнице, а уж тем более – смерть в родах никогда не воспринимается как обычное дело и такие случаи не спускаются на тормозах.

От этих откровений Люси бросило в дрожь. Ей казалось, что от нее ускользает главное: человеческие отношения между Тернэ и его пациенткой, причины, по которым мать хотела бросить ребенка…

Чем больше Люси размышляла над увиденным и услышанным, тем больше нервничала. Она снова посмотрела на папку и поморщилась, вдруг заметив в именах Царно, крупно выписанных на наклейке, то, чего не замечала раньше.

– Грегори Артур Танаэль Царно… Господи…

Люси замерла и замолчала так надолго, что доктор забеспокоился:

– Что случилось?

Ей было трудно говорить, все в ней кипело.

– Это… эти имена – кто их дал ребенку?

– Вероятно, и имена, и фамилия, которые следовало дать новорожденному, были записаны со слов матери еще до родов. Так бывает, и в подобных случаях выбор матери после родов фиксируется в документе, который подписывает врач или акушерка, принимавшая роды. Если мать не сообщила, как хочет назвать ребенка, сотрудник отдела гражданского состояния, выписывающий ему свидетельство о рождении, сам выбирает для него три имени, одно из которых служит фамилией. В данном случае Царно – не имя, стало быть, матери почему-то хотелось, чтобы ребенок носил именно эту фамилию.

Люси взяла в руки досье и показала пальцем на инициалы убийцы своей дочери.

– Видите? Первые буквы его трех имен и фамилии – Г, А, Т, Ц. Основания молекулы ДНК.

Доктор нахмурился.

– А ведь правда! Как вам пришло в голову обратить на это внимание?

– Ну, скажем так: в последнее время мне не раз приходилось сталкиваться с проблемой ДНК.

Озадаченный Блотовски вынул из пакета небольшой коричневый конверт с сургучной печатью.

– Странное совпадение…

– Это не совпадение, и ребенка назвала не мать. Эти имена и эту фамилию дал ему Тернэ.

– Зачем? Зачем ему это могло понадобиться?

– Не знаю. Но странным образом мне это напомнило тавро, клеймо, которое выжигается на теле животного, чтобы таким образом пометить его и иметь возможность следить за ним дальше. Сквозной контроль, понимаете?

Доктор не ответил, он о чем-то размышлял. То, что говорила эта женщина, выходило за пределы его понимания. И вообще было уму непостижимо. Люси между тем уже показывала на конверт:

– Теперь вы его откроете?

Блотовски срезал принесенным с собой ножом печать. Люси отметила, что конверт самый обычный, запечатан чисто символически, и потому любой работник больницы, раздобыв ключ от архива, мог бы зайти сюда, снять с полки досье и узнать имя матери.

Доктор заглянул в конверт и повернул его отверстием к Люси:

– Пусто. Мать предпочла не открывать своего имени. Весьма сожалею.

Люси оцепенела. Уйти отсюда с носом, без всякого результата, нет, это невозможно! Люди, перечисленные в этом досье, занимались ребенком, кормили его, купали, наблюдали с первого вздоха. Они наверняка что-то знали о нем. В тот момент, когда акушер уже собрался было положить прозрачный пакет в папку, Люси его остановила:

– Погодите.

Она выхватила у него досье, быстро нашла протокол родов, просмотрела его и показала доктору пальцем на имя медсестры, присутствовавшей в родильном зале. Эта медсестра ухаживала за матерью Грегори Царно, пока та лежала в предродовой палате, была с ней с начала до конца. Не может быть, чтобы две женщины не разговаривали между собой, ничего не обсуждали. Вполне возможно, даже наверняка, медсестре было известно, какие отношения связывали ее подопечную с Тернэ.

– Пьеретт Солен, медсестра. Она сейчас работает в отделении?

– Никогда о такой не слышал.

Заведующий отделением поставил папку на место и улыбнулся посетительнице:

– Но чтобы утешить вас и чтобы вы не ушли от нас разочарованной, я сейчас загляну в архив личных дел персонала и дам вам адрес этой медсестры. Конечно, это старый адрес, более чем двадцатилетней давности, но ведь, может быть, госпожа Солен до сих пор там живет. Это вас устроит? Тогда подождите минутку, а потом пойдем выпьем кофе. Согласны, мадемуазель Куртуа?

31

Когда Люси постучала в дверь дома Пьеретт Солен, шел уже второй час пополудни, а ела она последний раз еще в Париже. С тех пор выпила только чашку кофе с доктором Блотовски. Непременно надо пообедать, как только переговорит с этой бывшей медсестрой, иначе она рискует прямо за рулем рухнуть в обморок и закончить свою жизнь в придорожной канаве. За два дня она намотала больше километров, чем за весь предыдущий год.